Закон Дарвина - Олег Ростислав

– Я с ними хочу, – заявил он и мотнул головой в сторону вооруженных.

– Из чьего десятка? – поинтересовался, повысив голос, Ольгерд и ударом в ухо сшиб подбежавшего заранее перепуганного десятника с ног. – Марш следить, пока у тебя все не разбежались! Встал, марш, быстро!.. Так, теперь с тобой. – Он оглядел конопатого. – Можно с ними.

– Э, Ольгерд, – подошел к Верещаеву один из его людей. – Тут еще монахи… пятеро, молодые. С нами просятся. И трое пацанов из местных послушников. Как?

– Как сам думаешь? Берем, конечно, – буркнул Верещаев. – Давай, подгоняй их скорей! Выходить надо быстро, быстро уже!

И подумал, что скоро пойдет снег, а Юрка как раз должен сегодня привести в Чистое очередной груз золота…

* * *

Около дороги еще стреляли, но это были отрывистые, отсеченные «трехстрелки» американских «М16», а значит – наверное, добивали раненых или просто палили для бодрости. Юрка слышал это как бы издалека.

Он лежал на животе среди сухих осенних камышей, качающих мягкими метелками на ветру, смотрел, как вечереет и в тихом ясном воздухе начинает сеяться снежок. Холодно не было, ну а тела ниже пояса он не ощущал вообще, хотя знал, что оно лежит в стылой болотной жиже. Еще он знал, что скоро найдут и его – кровавый след, мятые и изломанные светлоголовые камышины… Поэтому в правой, работающей, руке он держал «бердыш», а обе оставшиеся гранаты с выдернутыми кольцами сунул под грудь, и они там неудобно давили.

Юрке не было ни больно, ни страшно. Снег падал и падал, красивый, плавный, а выстрелов больше не было. Зато уже потрескивали камыши. Климин понимал, что подвел своих. Подвел самонадеянностью, решив проскочить ментовский блокпост с грузом. Он, конечно, не знал, что вместе с ментами там окажутся янки из UNFRF. Конвой смял и этих картонных вояк… но у янки всегда было хорошо со связью, и через десять минут на проселке его накрыли вертушки, а потом выбросили вокруг ударные группы, у которых были сканеры, тепловизоры и до черта гранатометов и пулеметов.

Сто пятьдесят килограммов золота, подумал Юрка. И семь человек, семь взрослых мужиков, которыми доверили командовать ему, семнадцатилетнему идиоту. Впрочем, он провел пять караванов. И улыбался, когда Ольгерд говорил что-то вроде: «Не зазнавайся…»

Голоса. Совсем близко. Наверное, они уже видят его на экранах.

Он вспомнил маму, отчима, сводного брата Никитку. Отчетливо вспомнил, ясно так. Никитка, как раз перед отъездом Юрки, собирался на очередное «задание» – Евгений Павлович должен был его зачем-то отвезти в Воронеж к отцу Георгию. Хорошо бы все закончилось благополучно, мелкие так рискуют… Показалось Юрке даже, что он увидел своих… а когда сморгнул, то понял, что вокруг мягкая тьма, и это не стемнело окончательно, а просто он не видит. Юрка не знал, зачем заполз на болото, почему не остался у дороги, где его ранили и где погиб конвой. Золотые слитки тяжело падали в грязь… Узнают, нет? Поймут или нет? Хорошо бы приняли конвой за обычную бандитскую группу, где-то надыбавшую золото… Вдруг вспомнились лица мальчишек-кадетов, которым он в Воронеже отдал оружие. «Все равно у нас получится», – спокойно подумал юноша и попытался ощутить пистолет, но уже не было ни рук, ни вообще тела, а только… только… только…

И Юрка Климин перестал быть…

…Темнело медленно, и даже без подсветки было видно лежащего наполовину в черной подергивающейся ледком жиже, наполовину на мерзлом и окровавленном берегу высокого белокурого парня с раздробленным пулями крестцом. Левая рука в теплой перчатке была вытянута вдоль тела ладонью вверх, на нее уже нападал снег. Правая – с прочно зажатым пистолетом – на отлете в сторону. Подошедший вплотную осторожными шагами солдат – весь в углах диковинной амуниции, безликий – хотел толкнуть лежащего ногой, но шедший следом сержант его остановил:

– Стой, не дури. Видишь, он умер не сразу, почти наверняка сунул под себя гранату.

– Да? – рядовой присел, осторожно пошарил под трупом. – О черт, святая задница, точно! – он осторожно достал маленький кругляш, закусывая губу, вставил временную чеку. Подбросил гранату и повесил на плечевой ремень. Сержант между тем говорил по рации. – Похож на моего младшего брата, – задумчиво произнес рядовой. – Такой же длинный и белобрысый… Сержант, а я вот раньше на самом деле думал, что русские похожи на монголов…

– Надо было меньше смотреть телевизор, – посоветовал сержант. – Наши там допрашивают одного, взяли живым… Похоже, это все-таки не банда, а партизаны…

– Я обалдел, когда увидел столько золота, – признался рядовой. – Честное слово, будь слитки поменьше, запрятал бы хоть один. Все равно в тылу разворуют все… Бррр, какая же тут неуютная осень. Неудивительно, что эти русские все долбанутые. За что они хоть воюют?

– Если бы я знал, то сидел бы в Белом доме, – отозвался сержант. – Может, им просто нравится воевать. Может, они нас ненавидят. У них вообще может быть все, что хочешь. Армия сдалась без единого выстрела, а какие-то непонятно кто все равно стреляют. Народ полоумных, хуже ирландцев.

– Говорят, в Ирландии какие-то серъезные беспорядки, – вспомнил рядовой. – Что-то такое рассказывали вчера по CNN. В этом… Твистере.

– Ольстере, – поправил сержант. – Моя бабуля была из Ольстера. Совершенно чокнутая старушенция, как-то раз застрелила двух ниггеров, которые хотели ее ограбить на улице, – нет чтобы, как все нормальные люди, отдать пару двадцаток…

– Ха, так вы тоже малость полоумный? – усмехнулся рядовой.

– Будь я нормальным, я бы опять-таки сидел в Белом доме, а не таскался по этой ледяной каше, – не обиделся сержант. – А вообще, – вдруг добавил он, – мне все это дико обрыдло. Арабы и прочие хаджи – черт с ними, они все равно не люди… эй, только не вздумай донести, что я веду расистские разговорчики… – Рядовой клятвенно поднял два пальца. – Ты не видел, в какой грязи они живут, а я-то побывал в Кабуле и в Багдаде тоже… Дерьмо они и обречены прозябать в дерьме. Но тут у меня все время какое-то сраное ощущение… – сержант покрутил головой и замолчал. Рядовой, не дождавшись продолжения, вспомнил:

– Я в увольнительной был знаете где? В музее. Нет, честно, там, где старинные пушки у входа. Зашел ради смеха, кинул им там на входе двадцатку, все равно не жалко… Там одна бабка знает английский, увязалась за мной ходить и объяснять. Оказывается, этот город, ну, Воронеж – он, мать твою, старше наших Штатов на полтора века! Я ушам не поверил, когда услышал!!! Когда уже уходил, туда завалились двое хаджи из местных, эти… ну… русские называют их зверьки… в общем, я не знаю. Завалились, чтобы поссать в холле… – рядовой хмыкнул. – Ну, дело житейское. Но мне почему-то не захотелось, чтобы они там ссали, и пришлось напинать им под хвост…

– Ну да ладно, – вздохнул сержант, – хватит разговоров. Давай-ка его обыщем как следует…

Он присел и перевернул тело умершего русского.

– Сержант, что это? – спросил рядовой, нагибаясь над выкатившимся под ноги предметом.