Другая сторона - Андрей Семенов

На кромке летного поля, возле канониров, прячась от яркого весеннего солнца под плоскостями самолета, сидели восемнадцать пилотов. Каждый примостился как мог, кто скрестив ноги по-турецки, кто поджав их под себя, а кто и просто на пятой точке. Под комбинезонами не просвечивали звезды Героев, а планшеты, развернутые перед каждым из них, и вовсе делали этих парней похожими на учеников, внимательно слушающих урок природоведения. Светловолосый летчик без пилотки, в таком же комбинезоне, как у всех, стоял перед самолетом, под которым расселись его ученики, и своим видом и жестами напоминал доброго учителя, который для пущей наглядности решил провести урок прямо на пленэре.

— Товарищи офицеры! — рявкнул Волокушин, соскочив с подножки.

Пилоты бодро стали подниматься, но Головин остановил их движением руки.

— Сидите, сидите, товарищи. Разрешите присутствовать на занятии, Конрад Карлович?

Одним жестом генерал прихлопнул сейчас трех зайцев сразу. Он показал, что боевая подготовка для него все-таки выше, нежели формальная субординация; испросив разрешения присутствовать и подчеркнув тем самым, что главный тут — пилот-инструктор, поддержал авторитет фон Гетца и наконец нашел форму вежливого обращения к нему. Пилоты терялись, не зная, как обращаться к своему инструктору! Господин? Господа все в Париже, это знал каждый школьник. У нас бар и господ нет с семнадцатого года. Товарищ? Гусь свинье не товарищ. На нем форма враждебной армии, хоть и скрыта она летным комбинезоном. Военнопленный? Еще хуже и даже оскорбительно.

Конрад Карлович! Гениально! Просто, нейтрально, уважительно и немного даже по-домашнему.

— Разумеется, господин генерал! — фон Гетц по привычке щелкнул каблуками.

Головин скинул шинель, бросил ее под пропеллер и сел, прижавшись головой к лопасти.

— Разрешите продолжать? — спросил фон Гетц.

— Да, да. Конечно, — кивнул Головин.

— Есть!

Головин взглядом незаметно обвел пилотов. Все слушали очень внимательно и заинтересованно. Должно быть, пленный немец и в самом деле рассказывал интересные вещи.

— Я с земли внимательно наблюдал за вашими полетами, — продолжил лекцию фон Гетц.

«Господи! Какая удача, что этот немец знает русский! — подумал Головин, слушая урок. — Этот фон Гетц — просто находка! Мне его будет определенно не хватать. Второго такого я не найду, но и случая такого до конца войны может не представиться. Надо его использовать как можно скорее — времени остается совсем мало».

— Вам, господин обер-лейтенант, — обратился фон Гетц к кому-то из Героев. — Следует уверенней держать планер при заходе в вираж.

— Есть, Конрад Карлович, — отозвался щупленький паренек лет двадцати.

— А вы, господин капитан, — фон Гетц смотрел теперь на соседа генерала, — боитесь работать на вертикали.

— Учту, — буркнул капитан.

Головин посмотрел на него и узнал Дьяконова.

«Не любит критики. Самолюбив, как кошка», — подумал он про капитана.

— Учтите, — заявил фон Гетц. — Ла-5ФН, на которых вы летаете, очень хороший самолет. У него очень мощный двигатель. Если бы в люфтваффе имелся на вооружении такой самолет…

Фон Гетц поперхнулся и, бросив взгляд на Головина, поправился:

— Смело уходите на вертикаль, если к тому подталкивают обстоятельства. Мотор выдержит. Планер вынесет вас из-под огня атакующего. В целом все вы хорошо и уверенно пилотируете. У каждого из вас уже есть победы в воздухе. С вашего позволения, господа, я порассуждаю о теории воздушного боя. Чем отличается воздушный бой от любого другого вида боя, например, танкового, морского?

— Понятно чем! — вырвалось у Дьяконова. — Самолеты все время находятся в движении, а не стоят на месте.

— Верно, господин капитан, — подхватил фон Гетц. — Главной особенностью воздушного боя, отличающей его от всех других видов вооруженной борьбы, является его динамика. Противники непрестанно на высокой скорости перемещаются в пространстве. В этих условиях ключевыми факторами достижения победы в воздухе являются скорость, маневр и навыки прицельной стрельбы на поражение на различных курсах. Особенно трудно вести прицельную стрельбу на пересекающихся курсах. Понятно, что поразить цель, летящую под большим курсовым углом, невероятно сложно и для опытного воздушного бойца, поэтому суть воздушного боя сводится к тому…

— Зайти ему в хвост и нажать на гашетку! — выкрикнул кто-то.

— Верно, только не надо перебивать, пожалуйста. Для достижения победы необходимо сблизиться с противником на малых курсовых углах. Оптимальное расстояние для открытия огня — примерно пятьдесят метров. Вот вы, господин лейтенант, — обратился фон Гетц к кому-то из летчиков. — Сегодня во время имитации воздушного боя успешно зашли в хвост господину майору и целых три секунды держали его в прицеле, пока он не отвернул. Как вы думаете, каково было расстояние между вашими машинами?

— Да метров десять! Если бы он не отвернул, я бы его пропеллером мог в щепки порубить! — с горячностью отозвался лейтенант.

— Обращаюсь к тем, кто вместе со мной наблюдал этот бой с земли. Каково было расстояние между планерами господина лейтенанта и господина майора?

— Метров двести, не меньше, — определил Дьяконов. — Просто в горячке боя глаза округляются, и все воспринимается острее. «Мессер» от тебя за два километра, а тебе кажется, что ты уже и кресты у него на фюзеляже разглядел.

— Верно! — поднял палец фон Гетц. — Основная трудность, с которой сталкиваются молодые летчики — это определение точного расстояния до планера противника. У вас, господин лейтенант, расстояние было примерно двести тридцать метров. В бою пилот испытывает сильнейшее эмоциональное напряжение, которое мешает ему правильно оценивать обстановку. Поэтому необходимо путем тренировок научиться определять точное расстояние до планера на различных высотах и курсах. Тут кто-то правильно заметил, что суть воздушного боя сводится к тому, чтобы зайти противнику в хвост, сблизиться с ним, поймать в прицел и открыть по нему огонь. Это верно. Скажу больше. По статистике Главного штаба люфтваффе, около семидесяти процентов воздушных побед были одержаны с первого захода. То есть пилот, не обнаруживая себя, не попадая в зону обзора противника, заходил ему в хвост, сближался и уничтожал его первой же очередью. Если у него это не получалось, то противник, заметив по следам трассирующих снарядов, что он находится на линии огня, отворачивал с этой линии и начиналась «карусель». Вероятность победы в «карусели» очень мала, так как противники непрестанно меняют курс и высоту, поэтому пилотам постоянно приходится делать поправки в прицеле на дальность, угловую скорость и перепад высот. Чаще всего они расстреливают боекомплект, не сумев поразить противника. Вот поэтому так важно уметь точно определять расстояние до планера, который вы намереваетесь атаковать. И непременно надо сделать это с первого же захода.

— Разрешите перебить? — поднял руку Головин.