Много шума вокруг волшебства - Патриция Райс

Трев чувствовал, что достиг всей полноты возбуждения. Перехватив кисти рук Синды левой рукой, правой он освободил ее груди от тонкой ночной рубашки и приподнял ее, чтобы дотянуться до розового бутона. Лизнув уже затвердевший сосок, Он слегка втянул его в рот, и от резкого наслаждения у нее вырвался стон. Подвергнув ее этой пробной ласке, он не удержался и полностью накрыл этот сладостный сосок жаждущим ртом. Синда вздрогнула и выгнулась навстречу ему всем своим гибким пылающим телом. Ему казалось, что он вот-вот взорвется от сдерживаемого желания.

– Всю жизнь я стремился одержать победу над противником и, добившись ее, уже не выпускал из рук! И знайте, леди Люсинда, я не из тех, кто отказывается от того, чем завладел! – серьезно сказал Трев, напоминая ей о том, кем была она и кем он всегда будет.

– Клянусь любить, почитать и принимать тебя равным отныне и во веки веков, – торжественно и пылко сказала Синда. – Но если ты сейчас же не дашь мне ласкать тебя, я вырву из твоей головы все до единого волоска!

От обещания любить его сердце Трева сладостно вздрогнуло, но эта угроза вызвала у него смех. Он встал и освободился от панталон.

Ветер стонал и завывал. Корабль бешено качало на волнах. И Трев за всю жизнь никогда не чувствовал себя таким свободным и счастливым.

Наконец-то он вернулся домой.

С каким-то странным, граничащим с чем-то первобытным, удовлетворением Синда ощутила на себе большое мощное тело опустившегося на нее Тревельяна. Закрыв глаза, она продолжала видеть его внутренним зрением, как это бывало с ней всегда во время его отсутствия. Разница была в том, что сейчас она чувствовала его, могла прикасаться.

Где-то в глубине ее существа промелькнул страх от мысли, что этот широкоплечий пират с лихим шрамом и чувственным ртом вот-вот овладеет ею и научит тому, что значит быть женщиной. Но это было мимолетное ощущение, мгновенно поглощенное сознанием важности события в ее личной жизни, к которому она сама так стремилась.

Большой сильной рукой, которой на портрете Трев натягивал узду лошади, он снял с нее ночную сорочку. По-прежнему удерживая вверху ее руки, он горячо ласкал все ее тело, и она могла только постанывать от удовольствия.

– Откройся мне, – прошептал он, и рука его проскользнула к развилке между ее бедрами, поясняя, что он имел в виду.

Синда доверчиво подчинилась, открыв ему доступ к своему самому сокровенному тайнику. Он втянул в рот ее сосок, отчего внутри у нее все сладостно заныло, и проник пальцем в нежную горячую глубину ее тайника, вызвав содрогание от неутоленного желания, и она подалась навстречу этому движению, словно ободряя и призывая продвинуться дальше, глубже… На нее нахлынули неведомые прежде мучительно-приятные ощущения, и Синда не могла унять едва заметной нервной дрожи.

– Жидкий огонь, – довольный, прошептал Трев ей на ухо и стал успокаивать ее поцелуями, отвлекая от своей пытливой руки.

Он оперся на локоть и, приподняв ее лицо, приник к нежным припухшим губам в долгом чувственном поцелуе, продолжая ласково теребить затвердевший сосок. У нее закружилась голова, и она забыла обо всем на свете, кроме своего неистового желания.

– Господи, ты пахнешь весной, – прошептал он ей на ухо.

С грацией ягуара Трев приподнялся и снова лег сверху, чуть больше раздвинув ей ноги. Их пылающие обнаженные тела соприкасались, и лишь какие-то мгновения отделяли ее от утраты невинности… Жесткие волоски у него на ногах щекотали ее чувствительную кожу, напоминая о том, что все это происходит наяву, на самом деле.

Синда недовольно застонала, когда он оставил чувствительный сосок и просунул руку под ее бедра. Потом приподнял ее, и его мощный напряженный ствол коснулся чувствительной плоти в тайнике. Она могла только стонать и, прерывисто дыша, цепляться за его плечи, пока он проникал все глубже.

Корабль покачнулся, и Трев слегка приподнялся, чтобы не так сильно давить на нее своим весом, а его пальцы вернулись к потаенному местечку, проникая внутрь, поддразнивая и усиливая его влажность.

– Прости, я не хотел тебя напугать, но я так хочу тебя, что просто умираю! Боюсь, второпях я сделал тебе больно.

Под его ласками в ней открылась пустота, жаждущая наполнения. Синда только что поклялась соединить себя с этим единственным в мире нужным ей мужчиной и страшилась, что эта ночь будет их единственной. Подавив естественную застенчивость, она придвинулась к нему еще плотнее.

– Это стоит боли, – прошептала она.

Трев улыбнулся и припал к ее пересохшим от желания губам.

– Но сначала удовольствие!

И он доставил ей невероятное, сказочное наслаждение. Тело ее само тянулось, взывало к мужчине, обнимавшему ее. Она подталкивала его, судорожно впиваясь пальцами в его мощные предплечья. Но Трев только довольно усмехался, шептал что-то успокоительное и ласкал ее пальцами до тех пор, пока она не почувствовала, что готова взорваться от острейшего, но не насыщающего ее наслаждения. Ее внутренний взор закрылся, и она целиком и без остатка отдалась его бурным ласкам.

Почувствовав, что больше не в силах выносить эту длящуюся муку, она нерешительно коснулась его напряженного жезла. У Трева вырвался первобытный вопль, и он потерял последние остатки самообладания. Пальцы его стремительно задвигались, то проникая в самую ее глубь, то удаляясь, и вдруг она вся содрогнулась от невероятного, немыслимого восторга, вцепилась в его волосы и вскрикнула, изумленно и ликующе.

Трев сразу же накрыл ее своим телом и, убрав руку, проник в глубь ее пылающего влажного тела. Синда вздрогнула, и он с трудом заставил себя приостановиться. Он тяжело дышал, и его волосы упали ей на лицо.

– Нет, нет! Не останавливайся, – быстро прошептала она.

Он медлил, но желание его подтолкнуло, и одновременно с очередным креном судна он ринулся вперед. Синда опять невольно вскрикнула, напуганная его силой и мощью. Он остановился, но не ушел, и через мгновение, когда ее плоть приняла его, она уже испытывала только восторг от заполненности мучившей ее до этого пустоты, и никакой боли. Тая от нежности и благодарности, Синда стремилась вознаградить его за тот экстаз, который он подарил ей.

Трев все еще боялся причинить ей боль, но она подстегивала его, и, чуть помедлив, он повторил свой толчок, на этот раз полностью заполнив ее, и в восторге застонал. Синда помогла ему проникнуть как можно глубже, обвив ногами его спину. У него вырвался первобытный рык, и, подавшись назад, он снова ринулся вперед, повторяя эти мощные толчки снова и снова, пока с торжествующим воплем не исторг в нее свое семя.

Синда знала, что на этот раз они не зачнут ребенка. И если ей не удастся как-то удержать его, у нее никогда не будет ребенка, ведь она поклялась хранить ему верность.

Но она не позволила промелькнувшей печальной мысли испортить себе наслаждение. Трев оставался внутри ее, вновь напрягся, целуя ее горло, и от полноты чувств она глубоко вздохнула. В мозгу ее сформировалось странное, но уверенное сознание, что ее существо достигло некоей завершенности и целостности, что тело ее овладело такой же способностью, что и ум. Теперь она поняла, о чем говорили ее сестры и кузины.