Много шума вокруг волшебства - Патриция Райс

Она размешивала в чашке сахар, низко наклонив голову. Треву не терпелось подтолкнуть ее, но он заставил себя сдержаться. Она тоже должна доверять ему, а он, кажется, давал ей мало поводов для этого. Он уселся и принял от нее чашку с кофе, положив туда ложку сахара, но без сливок.

– Вероятно, то, что я сконцентрировалась на изображении лица вашего кузена и на вашей просьбе нарисовать вывеску таверны, и вызвало последствия, – признала она. – Мой дар не очень поддается логике.

Трев терпеливо ждал продолжения. Профессия приучила его к терпению. Не так-то просто захватить пиратский корабль, его нужно выследить, подготовить засаду и напасть на него внезапно, чтобы без толку не рисковать своими матросами. Но Трев и не думал устраивать ловушку Синде. Он только хотел получше узнать ее, даже если на это понадобится вся его жизнь.

Она тяжело вздохнула, затем отложила ложку, встала и нашла на полу скомканный лист бумаги. Трев взял его и осторожно расправил на столе.

На рисунке был изображен его корабль около деревушки, напоминающей Брайтон. Это мог бы быть вчерашний день, если бы не затянутое тучами небо, а группа людей на утесе были не солдаты, а богато одетые дамы и джентльмены в напудренных париках и в шитых золотом камзолах.

Чувствуя комок в горле, Трев подошел с рисунком к иллюминатору. Несмотря на мрачные очерки туч и наполненные ветром паруса, он легко узнал себя в человеке, напряженно застывшем на палубе «Подружки пирата». Он перевел взгляд на группу людей на утесе и сразу нашел Синду с глазами, полными слез.

– Вы нарисовали нас, – с благоговейным ужасом прошептал он. Ему не нужно было придумывать историю о том, что предшествовало этой сцене. В одном из мужчин он узнал ее отца, а в другом Эйдена. Герцогиню, ее мать, можно было узнать по прямой и властной фигуре. Вокруг Синды была изображена ее семья.

– Я уже давно перестала рисовать себя, – несчастным голосом пробормотала она. – Потому что на рисунках всегда на небе появлялись темные тучи.

– Да, и здесь тоже. – Вернувшись за стол, Трев притворился спокойным, но даже он понимал, что рисунок предвещал их близкое и окончательное расставание. – Означает ли это, что, если я уеду, туча исчезнет?

– Вместе с вами? Какая прелесть! – Синда потыкала вилкой в яичницу. – Уберите рисунок, все это вздор.

– А на мой взгляд, он наводит на размышления, – с напускным спокойствием сказал Трев. – Если считать, что ваши рисунки во сне отражают прошлое, а наяву вы рисуете то, что произойдет в будущем, тогда как понимать этот рисунок? – Он сложил его и спрятал в карман. Это может оказаться его единственной драгоценностью, связанной с Синдой.

Она ненадолго задумалась.

– Наверное, мы ошибались, считая, что мои ночные рисунки изображают будущее, но яхта погибла, а я нарисовала ее целой и невредимой, так что, видимо, это было в прошлом. Видно, мой дар совершенно бесполезен.

– Напротив! – возразил Трев. – Я не верю, что вы изобразили бы Лоренса, если б он погиб. Вы подали мне надежду, когда у меня ее уже не осталось. Ваши рисунки заставляют меня продолжать его поиски. И если он действительно живет в той деревне, мы его найдем. Вы представляете, какое счастье вы подарите Мелинде и Черити, когда мы привезем его домой!

Она промолчала, угнетенно размышляя о своем последнем рисунке, предвещавшем печаль. Трев не признался ей, что понимает предсказание – он уходит на своем корабле в море, навеки покидая ее.

Трев с болью смотрел на ее поникшую голову, осыпая себя упреками. Вот что он наделал, эгоистично настаивая, чтобы она помогла определить ему, где находится его кузен!

– Не помню, я рассказывал вам о Ямайке? – спросил он, желая рассеять мрачную атмосферу. – Там живут мои родственники по матери. Это необыкновенный, сказочно прекрасный остров, поверьте мне на слово. А какие там цветы, какие экзотические птицы! В Англии вы такого никогда не увидите. Вам ведь нравится рисовать природу, правда? Уверен, он приведет вас в восторг!..

Синда потихоньку вытерла слезы и обернулась к нему. Трев никогда не видел более прекрасных глаз, чем глаза Синды, синих, как море в ясный солнечный день, и постарался навсегда запечатлеть их в памяти на всякий случай. Она смотрела на него так, как будто ожидала услышать от него что-то невероятно для себя важное. Когда она была рядом, казалось, старая рана в его душе затягивалась. Он хотел быть таким, каким она его видела.

– Расскажите мне о своей семье, – попросила Синда.

И Трев стал рассказывать, с изумлением осознавая, что очень стосковался по своей родне, которую не видел с тех пор, как обзавелся собственным кораблем.

– Мою матушку звали Алегра де ла Фуэнте. Родители ее отца были испанцами и владели сахарной плантацией, пока остров не захватили англичане. Бабушка по матери была дочерью англичанина и служанки из таверны, которая была островитянкой смешанной крови. Вот бабушка и унаследовала одну из английских плантаций и вышла замуж за французского моряка. – Трев помолчал, ожидая, что Синда презрительно фыркнет, но она жадно вслушивалась в его слова, словно он разворачивал перед ней захватывающую картину. Облегченно вздохнув, Трев продолжил рассказ: – Мой отец находился в научной экспедиции, когда встретился с матушкой. Множество растений, которые сейчас растут здесь в оранжерее, появились в результате его исследований. Сам остров и его общество невероятно пестрые и очень интересные. Дома там просторные и открытые, совершенно не похожие на здешние. И меня встречают без малейшего предубеждения в отношении происхождения моего отца.

– Должно быть, ваша матушка была необыкновенной женщиной. Жаль, что ее уже нет в живых, я бы с удовольствием с ней познакомилась, – сказала Синда. – Она гордилась бы вами, как и все ваши родственники. Когда я писала ваш портрет, я видела, что ваша наследственность дала вам силу, которой я не замечала в других мужчинах. Мне кажется, что тогда я почти влюбилась в вас.

Потрясенный ее признанием, Трев произнес первое, что пришло ему в голову:

– Вы полюбили меня потому, что я не англичанин?

Она озорно усмехнулась, что ему так в ней нравилось, и в глазах ее снова зажглись живые искорки.

– Или потому, что вы были изображением на холсте и не могли разбить мне сердце.

Трев со смехом отодвинул стул и обнял ее. Против такого искушения ни один мужчина не смог бы устоять.

На страстные поцелуи Тревельяна Синда отвечала ему со всей силой охватившего ее желания и любви. Любви! Наконец она познала это загадочное чувство. Она встретила своего единственного на земле мужчину!

Синда любила этого человека со всеми его недостатками, он сводил ее с ума. Да, с ним она могла провести всю свою жизнь, ловя каждое его слово, неотступно следуя за ним, воспринимая жизнь с его точки зрения, – только бы он оставил ее рядом с собой.