Охотник на шпионов - Владислав Морозов

– То есть в этом случае мы можем, быстро и элегантно устроить высокотемпературный пожар, спалив к ебеням весь этот уайтхолловско-маннергеймовский гадюшник? – уточнил я.

– Да.

– Вот это здорово, для нас это почти идеальный вариант! Какой полезный «рояль в кустах»! Ведь возгорание леса можно будет легко списать на взрыв и пожар склада ГСМ!

– Да. Если не считать того, что лесной пожар зимой – вещь практически невероятная, – добавил Смирнов тем же безразличным тоном.

– Не бзди, майн либер фройнд, прорвемся! – ответил я на это.

По крайней мере, после получения этой информации я успокоился и теперь примерно знал, что следует делать дальше.

17 января 1940 г. Где-то у озера Мятя-ярви, в районе хутора Лахо-маатила. Примерно в десяти километрах северо-западнее дороги Места-тие. Западный берег Ладожского озера.

Как мы выходили в этот «рейд», долго рассказывать не буду. Но, похоже, в этот день бог явно был на стороне атеистической РККА. На наше дурацкое счастье, под утро, когда еще было темно, с неба повалил довольно густой снег, и это было здорово. Хотя бы потому, что любую авиацию такая погода выводила из игры начисто, корректировать артиллерийский или минометный огонь в таких условиях тоже практически нереально. Да и снайперам не очень комильфо.

А что мы плохо видели – так и нас со стороны тоже было плохо видно. Собственно, что и требовалось. Тем более что изначальный расчет у меня был на то, чтобы неспешно и не обнаруживая себя дойти до нашей цели, затем, когда начнет темнеть, фигурально выражаясь, «нассать в муравейник» и еще до утра уйти восвояси. Снег в этом моем «стратегическом замысле» упрощал многое.

В составе ушедшей на вроде бы безнадежное задание (лица у провожавших нас «на дело» Гремоздюкина и остального «котлового бомонда» были словно во время гражданской панихиды в колумбарии) «группы», кроме меня, были будущий академик и создатель какого-там перспективного научного направления, а ныне всего лишь младший сержант Игнатов с неразлучным напарником Шепиловым, оба Кюнста и некстати (а может, и кстати) примазавшаяся к нам безбашенная летчица.

Интересно, что ремонтников мне даже не пришлось особо долго уговаривать. Когда они накануне вернулись в ремлетучку, я сформулировал им нашу боевую задачу предельно просто. Сказал – мол, так и так, идем громить вражескую базу, а там явно будет какая-то боевая или транспортная техника, которую нам, возможно, придется не только ломать и уродовать, но и наоборот, приводить в порядок и заводить, с тем чтобы быстро смыться оттуда, пока супостаты не очухались. Ну а поскольку никого грамотнее вас, ребятушки, по части ремонта моторов и прочего, здесь нет и в помине, я не приказываю, а прошу вас, не по-командирски, а чисто по-человечески, пойти с нами. Ну и далее, в том же духе – постарался убедительно изобразить, что тем самым Советская Родина в моем лице оказывает им невероятно высокое доверие. И, что интересно, оба они согласились, практически не раздумывая. Похоже, мое появление здесь и неизбежно спровоцированная им незапланированная активность невольно вывели часть личного состава из ступора. Видимо, ремонтники (которым явно опротивело каждый день копаться в обледенелых моторах здешней техники, которая не факт, что вообще куда-то поедет) тоже решили, что действовать в текущей ситуации продуктивнее, чем ровно сидеть на заднице. Разумеется, Гремоздюкин был против ухода на верную гибель столь ценных кадров, но его я убедил одной-единственной фразой – товарищ замкомвзвода, поймите, так надо!

Ну а почему с нами пошла летчица, вы уже знаете.

Лыжи и лыжные палки нашлись на всю группу. С учетом того, что лежало в ремлетучке (еще две или три пары Кузнецов, похоже, притащил из своих, крайних походов «по периметру»). Собственно, у меня опробованные в предыдущем ночном выходе лыжи были, ремонтников пришлось переобуть с сапог на несколько великоватые (явно снятые с покойников), но зато вполне совместимые с мягкими креплениями лыж валенки. В дополнение к которым я, чуть ли не насильно, заставил их натянуть поверх галифе стеганые, ватные штаны (минимальный запас зимнего обмундирования у Гремоздюкина, как оказалось, тоже был, как-никак старшина, а это во все времена даже не профессия, а скорее образ жизни!). Ну а летчице Заровнятых мягкие крепления лыж удалось более-менее подогнать под унты – как я успел понять, Кюнсты обращались с разного рода лыжной приблудой вполне профессионально.

С оружием было сложнее. Я, кроме своего обычного набора, взял испанский «маузер» покойного капитана (трофейные револьвер и ПТР я оставил Гремоздюкину с категорическим приказом любой ценой вывезти их к нашим и предъявить как лишнее свидетельство грубого вмешательства англичан в эту войну) и ракетницу со всеми наличными цветными ракетами. «Разведчики из 301-го лыжбата» были со штатными СВТ (что еще для ближнего боя могло быть в их арсенале из оружия будущего, я боялся даже представить), ремонтники имели по мосинской винтовке и «нагану». Ну а у пилотессы был только «наган». Гранат у нас с собой не было, но я проследил, чтобы ремонтники взяли с собой по полсотни винтовочных патронов. Кроме того, мы захватили два трофейных автомата «Суоми» с запасными дисками и одну финскую винтовку (в девичестве тот же «мосин-наган») с тридцатью патронами. Поскольку Кюнсты до предела навьючились своими причиндалами (кроме хитрых защитных рюкзаков, они были обвешаны еще и многочисленными подсумками, брать все это с собой пришлось, поскольку наше возвращение вовсе не казалось очевидным), трофейные стволы тащили ремонтники и летчица. Как я понял, пресловутый «термобарический дезинтегратор» был в мешке у Кузнецова (атомная хреновина была явно очень компактная, со стороны нельзя было даже предположить что этот лыжник упаковал в рюкзак нечто взрывное), ну а Смирнов пер с собой оставшийся «Айнбрух».

Снег продолжал идти довольно густо, мело, и поземка закрывала все безобразия предшествующих боев, попутно убирая из пейзажа следы наших лыж. Даже когда рассвело, в лесу было видно плохо и недалеко. Впрочем, даже в хорошую погоду лыжные прогулки по лесу – удовольствие ниже среднего. Конечно, ремонтники и Заровнятых клялись и божились на своих комсомольских билетах, что имеют «некоторую лыжную подготовку» ОСОАВИАХИМовского разлива, но реально они стояли на лыжах явно с трудом. Даже если какая-то «подготовка» и была, практики все равно наблюдалось ноль целых, хрен десятых – до Кюнстов, которые, похоже, смогли бы нормально бежать на лыжах даже по асфальту или гальке, им по-любому было далеко.

Вроде бы десять километров – не бог весть какое расстояние. Но вот если зимой, да на лыжах, да по лесу – расклад получается кардинально другой, особенно если ты не спортсмен, а вынужденно заменяющий собой лошадь боец РККА. Я понимал, что Кюнсты вели нас, четко пеленгуя где-то там, впереди, какие-то, видимые только им одним сигналы или помехи от своей предельно непонятной, но все-таки работающей аппаратуры, а значит, мы навряд ли заблудимся. Но, с другой стороны, двигались мы более чем неторопливо, постоянно останавливаясь для осмотра местности, что давало постоянную передышку ремонтникам и летчице, которым было явно тяжело. Я хоть и ощущал себя в лесу не слишком уютно, в стиле «Новогодних приключений Маши и Вити», но, скушав перед выходом очередную, подсунутую Смирновым питательную пилюлю, чувствовал себя как малосольный огурец и совершенно не боялся окружающей чащи, где буквально за каждым деревом мог таиться глазастый финн с ружьем.