Серебряные облака - Эли Макнамара

глазах тонкое, полупрозрачное облако принимает форму чего-то знакомого. – Колеса какие-то? – удивляюсь я и тут же сама подтверждаю: – Действительно, колеса. Два больших и два маленьких… На каком-то кубике… А там что? Две ручки? – Постепенно понимаю, во что превращаются облака, застываю на месте и, в конце концов, бормочу: – Инвалидное кресло…»

Облака всегда быстро меняют форму. Не успела я разглядеть инвалидное кресло – оно пропадает так же быстро, как появилось. «И что вы хотите мне этим сказать? – вопрошаю я, не веря своим глазам. – Хотите, чтоб я в нем ездила? Какой от этого прок? Разве что Джейми перестанет расстраиваться».

От внезапного порыва ветра облака на небе вдруг резко перемешались: теперь они похожи на поднимающийся вверх столб дыма. Потом его верхний край соединяется с нижним. Потом в образовавшемся круге образуется вмятина, а края сплющиваются снизу, и в небе отчетливо вырисовывается сердце.

«Вы хотите сказать, что инвалидное кресло было дано мне с любовью? – спрашиваю я и сама не верю, что не только разговариваю с облаками, а о чем-то у них допытываюсь. – Или что оно принесет мне любовь?»

Но облака уже снова слились в одну большую темную тучу, из которой тут же брызнули крупные капли дождя.

«Черт побери! – Я смотрю на свои костыли. – Пора двигаться к дому».

Но с каждой минутой дождь становится все сильнее. Скоро я вымокну, а с той скоростью, на какую я сейчас способна, промокну до нитки прежде, чем доберусь до порога. Оглядываюсь по сторонам и замечаю позади себя углубление в скале, на которой стоит дом. Камни образуют небольшую арку. Доберусь туда – там в укрытии дождь и пережду. Судя по облакам, это просто короткий ливень.

Опираясь на костыли, поднимаюсь на ноги и ковыляю к скале; довольная, что ветер относит потоки дождя, забираюсь в укрытие: здесь суше, чем если бы ветер был с любой другой стороны.

Опираюсь о скалу и соскальзываю вниз. «Что это?» – Я провожу рукой по камню.

Мне казалось, что скала позади меня поросла мхом, но стоило провести по ней рукой, как на поверхности мха появилась дыра. Мох, вросший в камень, с такой легкостью бы не отвалился.

– Здесь подо мхом какая-то деревяшка, – проговорила я вслух, чувствуя, что прикасаюсь к чему-то более теплому, чем камень. – Откуда здесь взяться доске?.. Ничего себе! Это же дверь!

Отдираю мох и траву – под ними маленькая деревянная дверь на тяжелых железных петлях.

«Откуда в скале дверь?» – спрашиваю я себя, стараясь повернуть ручку. Заперто. Но еще интереснее другое: почему эта дверь точь-в-точь такая же, как та, которую мы нашли в пещере?

Глава 26

Дождь кончился, и я медленно двигаюсь к дому.

Собираюсь незаметно пробраться к себе, но дверь распахивается словно сама собой. На пороге стоит встревоженный и раздраженный Джейми.

– Где ты была?

– Так… просто прошлась… хотела подышать свежим воздухом, – говорю я, проходя в дом.

– Могла бы сказать. Я бы пошел с тобой.

– Я хотела побыть одна.

– Но… тебе опасно, – укоряет Джейми, закрывая за мной дверь. – По камням на этих… – Он кивает на мои костыли.

– Спасибо за беспокойство. Никакие опасности меня не подстерегали. Я всего-навсего пошла посидеть на камнях с другой стороны дома. Ты же сам знаешь, я туда часто ходила.

Джейми пристально смотрит на меня, ему хочется что-то сказать, но он, похоже, не уверен, стоит ли. И я не выдерживаю:

– Давай-давай, говори, не стесняйся! Ясно же, у тебя готов очередной выговор: я опять перенапряглась, ушла, когда надо было отдыхать! Ты уж лучше спусти пар.

Колени у меня дрожат, но костыли еще держат. Короткий, но трудный переход к дому отнял последние силы.

– Что я хочу тебе сказать, не имеет никакого значения. – Джейми в упор смотрит на меня. – Пойдешь ляжешь или отнести тебя наверх?

Мой взгляд падает на инвалидное кресло у него за спиной, но никакого сердца, нарисованного для меня облаками, я вокруг него не вижу. Белая ярость застилает мне глаза.

Ярость на Джейми, который видит не меня, а только мою болезнь и инвалидность. Ярость на себя за то, что позволила своему монстру опять меня одолеть. Ярость на то – и это самое главное, – что не могу влюбиться, как все нормальные люди. Передо мной стоит Джейми. И попадает мне под горячую руку.

– Мне надоело, что все кому не лень наставляют меня, что мне делать и куда идти! И не надо меня никуда носить. Я сама поднимусь.

Подняться по лестнице на костылях – дело нелегкое даже и в лучшие времена, но я все равно не придумала ничего умнее, чем в моем нынешнем обессиленном состоянии попытаться одолеть ступени.

Первую я еще как-никак осилила, но уже на второй правая нога отказала, я пошатнулась и полетела бы спиной назад, если бы меня не подхватили сильные руки.

– Хватит геройствовать! – твердо заявляет Джейми, столь же твердо держа меня за талию, забрав у меня из рук костыли и прислонив их к стене. – Пойдешь со мной.

Он подхватывает меня на руки так же, как делает это всегда, только на сей раз совсем не ласково и осторожно, а куда более решительно, и несет наверх. Опускает на диван в гостиной-метеостанции и говорит:

– А теперь нам с тобой, по-моему, пора побеседовать.

Я все еще держу его за шею. В любое другое время я бы его давно отпустила, но сейчас мне почему-то никак не расцепить пальцы.

Джейми почему-то тоже не пытается освободиться и отодвинуться, а стоит и, наклонившись, смотрит мне прямо в глаза.

– Скай, зачем ты все так усложняешь?

– Прости меня, – шепчу я, все еще цепляясь за него. – Я знаю, я резкая. Я…

Но закончить фразу я не успеваю, потому что его губы вдруг оказываются прижатыми к моим губам. Наш поцелуй длится несколько волшебных мгновений.

– Боже мой! Извини. – Джейми в конце концов отскакивает в сторону. – Не понимаю, что на меня нашло.

– Ничего страшного. – Я поспешно усаживаюсь на диване и подкладываю под спину подушки. – Все нормально.

– Как это «нормально»?! Ты расстроена, а я… Я не должен был… Ты же больна!

Что и требовалось доказать! Он мне черным по белому крупными буквами вывел:

«Ты больна».

Джейми отворачивается. Кладет руку на спинку нашего рабочего кресла у стола с приборами и смотрит в окно.

– Ты прав, – говорю я, сама не понимая зачем. – Я больна. Я больна уже давно, и, скорее всего, это на всю жизнь. И