Мехлис. Тень вождя - Юрий Рубцов

Здесь он тоже отнюдь не забывал о роли «глаз и ушей», а то и карающей длани вождя, был постоянно настроен на борьбу, на выявление врагов, на чрезвычайные меры. Еще довоенный опыт показал правящей верхушке, что в обстановке общественного стресса легче манипулировать массами, проще найти повод списать любой свой промах, любое собственное преступление на чье-то «вредительство», а то и «предательство». Были и люди, специализировавшиеся в роли сталинской секиры — Ежов, Берия, Вышинский, Шкирятов… И — Мехлис. Ему не была известна та высота духа, которая побуждает человека искать несовершенство, прежде всего, в себе, спрашивать в первую очередь с себя. Безоговорочно и решительно, с неумолимостью несущейся с горы лавины или, если угодно, падающей секиры, выполнял он указания репрессивного характера. Был беспощаден, умел отвести вину от хозяина (а при необходимости и от себя), переложив ее на других, более человечных, совестливых и слабых.

Такие специфические качества Льва Мехлиса были востребованы вождем на фронте уже в первые, катастрофические дни войны, когда враг в полной мере воспользовался грубыми просчетами советского руководства при определении момента и главного направления фашистской агрессии. В полосе Западного фронта к концу июня гитлеровцы продвинулись на глубину свыше 300 километров, захватив значительную часть Белоруссии. 3-я и 10-я советские армии были окружены, а остатки 4-й армии отошли за Березину. 28 июня пали Минск и Бобруйск. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва их к Смоленску.

В поисках причин столь тяжких поражений наших войск острый и циничный ум вождя привычно подсказал: чтобы отвести подозрение от себя, надо, не мешкая, объявить имена виновников. Выбор пал на командование Западным фронтом. На первом же заседании ГКО, образованного 30 июня, было утверждено отстранение генерала армии Д. Г. Павлова от обязанностей командующего войсками фронта. Его заменили сначала генерал-лейтенантом А. И. Еременко, а 2 июля — наркомом обороны маршалом Тимошенко. Начальником штаба фронта вместо генерал-майора В. Е. Климовских был назначен начальник оперативного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Г. К. Маландин. Членом Военного совета фронта вместо А. Я. Фоминых стал Мехлис, продолжавший оставаться заместителем наркома обороны и начальником ГУПП.

В реализации планов Сталина по поиску «стрелочников» ему отводилась особая роль. Именно он обеспечил арест генерала Павлова, которому вождь после заседания ГКО лицемерно приказал возвратиться на фронт. Об обстоятельствах ареста белорусскому историку Э. Г. Иоффе рассказал бывший начальник Гмельского областного управления госбезопасности полковник в отставке Д. С. Гусев. На рассвете 4 июля ему позвонил Мехлис и отдал приказ «перехватить» Павлова, направлявшегося из Могилева в Гомель, когда тот будет проезжать городок Довск. Гусев прибыл в Довск и здесь узнал, что арест генерала армии придется производить не ему, а ранее прибывшей из Москвы группе ответственных работников НКВД. Когда появилась машина Павлова, один из них остановил автомобиль и предложил генералу пройти к телефону, объяснив просьбу срочным вызовом Мехлиса. В помещении почтового отделения бывшему командующему Западным фронтом предъявили ордер на арест.

Сам Павлов показывал на допросе 7 июля: «Я был арестован днем 4 июля с.г. в Довске, где мне было объявлено, что арестован я по распоряжению ЦК. Позже со мной разговаривал заместитель председателя Совнаркома Мехлис и объявил, что я арестован как предатель».

Кто же конкретно произвел арест? По одной из версий, нашедшей не так давно отражение в печати, это — не сотрудник НКВД, а полковник Разведуправления РККА Хаджи-Умар Мамсуров.[126] Его читатель уже знает: именно Мамсуров на апрельском совещании 1940 года в ЦК партии высказал сомнение в целесообразности назначения начальника ПУ РККА Мехлиса членом военного совета 9-й армии. А приказ на арест он якобы получил от Ворошилова, имевшего соответствующие указания от Сталина. Было это, по утверждению автора статьи военного журналиста М. Е. Болтунова, 29 июня. И «отвертеться он не мог: машины с охраной для выезда за будущими высокопоставленными арестантами уже ожидали…»

Мамсуров хорошо знал Павлова по Испании, где они находились в одно и то же время, первый под псевдонимом «Ксанти», а второй — «генерал Пабло». По воспоминаниям разведчика, 27 июня он стал свидетелем разговора, состоявшегося между Ворошиловым и еще одним маршалом — Шапошниковым, также находившимся в тот момент в штабе Западного фронта. Так вот Климент Ефремович сказал своему собеседнику, что имеет указание отстранить Павлова от командования и отправить под охраной в Москву. Борис Михайлович согласился, что тот — командующий никудышный, но его арест в данной ситуации был бы ошибкой, он пользы не принесет, а лишь вызовет тревогу и суматоху в рядах командиров. В составленной затем шифровке на имя Сталина Ворошилов просил вождя не арестовывать Павлова, а назначить командующим танковой группой, сформированной из отходящих частей в районе Гомель — Рогачев. Но Москва подтвердила указание об аресте, и маршал отдал приказ Мамсурову.

Хаджи-Умар Джиорович так рассказывал об аресте генералов: «Первым подошел сам Павлов. Снял ремень с пистолетом и, подав их мне, крепко пожал руку, сказал: «Не поминай лихом, Ксанти, наверное, когда-нибудь в Могилеве встретимся». В отличие от вчерашней ночи он был почти спокоен и мужественен в эту минуту. Павлов первым сел в легковую машину. Вторым сдал оружие начальник штаба Климовских. Мы с ним раньше никогда не встречались. Он был также спокоен, ничего не сказал и сел в ту же машину. Третьим подошел ко мне замечательный товарищ, великолепный артиллерист — командующий артиллерией округа Клыч (правильное написание фамилии — H.A. Клич. — Ю. Р.). Мы прекрасно знали друг друга по Испании и всегда общались как хорошие товарищи. Он протянул свое оружие, с улыбкой обнял меня. Через несколько минут небольшая колонна двинулась в путь на Москву».

Несмотря на то что автор статьи, из которой мы привели эту цитату, ссылается на использование архивных материалов ГРУ и ранее не публиковавшихся записей Мамсурова, картина ареста командования Западным фронтом остается противоречивой и не во всем совпадает с достоверно установленными фактами. Остаются не до конца проясненными сведения о дате (датах) и месте (местах) ареста генералов, о лицах, организовавших и производивших арест.

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы говорят об активной роли в аресте не Ворошилова, а именно Мехлиса. Он был направлен на Западный фронт специально для того, чтобы, действуя по образцу 1937 года, надежнее отвести вину от вождя. С этой целью он, по сути, сфабриковал обвинение в заговоре целого ряда военачальников, якобы из-за измены и предательства которых Красная Армия в первые дни войны потерпела поражение. Армейский комиссар 1-го ранга не только определил круг новых жертв, но и сформулировал правдоподобное обоснование расправы над ними.

6 июля 1941 года Мехлис собственноручно (автор видел в архиве эти две страницы из служебного блокнота с характерным мехлисовским почерком) составил и послал в Центр такую телеграмму: