Путь к вершинам, или Джулиус - Дафна дю Морье

Все те восемь месяцев, что они с Габриэль провели в Европе, он смотрел на все свежим и неискушенным юношеским взглядом, душа его была открыта новым впечатлениям и готова с энтузиазмом и благодарностью воспринимать новые виды, запахи, звуки… Ни разу он не почувствовал скуки, апатии или пресыщенности. Силы его не иссякали, он не знал усталости. Габриэль была идеальной спутницей, второй его половиной, замечательным опровержением того факта, что они – два разных человека. Она была нужна ему, как нужны человеку руки, ноги и кровь, а дереву – его соки. Ему не верилось, что когда-то он жил один. Они понимали друг друга. Они были счастливы вместе. Джулиус знал, что по-настоящему всем доволен и что это не какое-то временное состояние. Он знал, что никогда в жизни не захочет ничего иного, кроме этих отношений.

Война 1914–1918 годов спутала все планы. Теперь, когда кровавая бойня подорвала европейский порядок, больше некогда было предаваться спокойному благоденствию, праздность души и тела закончилась.

Необходимость твердо отстаивать свои интересы возникла, как только послышались первые глухие раскаты грозной бури.

Остаться в стороне было невозможно. Перед Джулиусом неожиданно открылось новое поле деятельности. Он не был готов к такому повороту событий, однако нужно было действовать в соответствии с ситуацией и использовать ее в своих целях.

Война представлялась ему не размахиванием знаменами, не отправкой за границу кораблей, битком набитых солдатами, готовыми отдать жизнь за родину, не кровопролитием, не разрушенными домами, но игрой между осторожными, невидимыми игроками, которые, как и он сам, готовы поставить деньги на ту страну, которая проявит наибольшую стойкость.

При должной осмотрительности война в Европе не обязательно несла разорение тем, кто с ней связан, кроме того, можно было с уверенностью предположить, что на территории самой Англии военных действий не будет, так что Джулиус не видел причин, почему бы войне не стать прибыльным делом. Прибыльным для таких, как он. К тому же ему подвернулась возможность совершить назревшую перемену в жизни, потому как он чуть было не позволил своему уму слишком долго пребывать в бездействии.

В создавшейся обстановке требовалось действовать незамедлительно, и Джулиус твердо намеревался извлечь из нее выгоду. Хорошо еще, что это война с Германией, а ведь запросто могла быть с Францией. Даже более тридцати лет жизни в Англии не помогли тем, кому не повезло родиться с фамилией Голдберг или Бернштейн. Ему самому ничего не грозило, тем более что он был гордым обладателем французской крови. Джулиус радовался, что не придется ни тревожиться, ни унижаться, как многим его приятелям – немецким евреям. Его забавляло то, как они пытались скрыть свое происхождение: одни, поступаясь собственным достоинством, спешно меняли последний слог фамилии, другие рядились в военную форму, точно дети – в карнавальные костюмы для игры в шарады. Некоторых постигла еще более печальная участь – интернирование, и для них война могла стать источником прибыли лишь в том случае, если у них хватало ума нанять надежных поверенных.

Однако эти беды его не касались. Напротив, затруднительное положение немецких евреев увеличило ему простор для маневра.

Порой, размышляя о войне с Германией, Джулиус позволял себе испытывать некое злорадство: он закрывал глаза и мысленно переносился в тот страшный день сорок лет назад, когда ему, маленькому ребенку, пришлось покинуть родной дом. Он вспоминал застреленного у него на глазах деда, убогий чердак на рю де Пти-Шанс, грохот рвущихся снарядов. А еще гортанный голос прусских солдат в тишине ночи и то, как колотилось сердце и потели руки, когда он забирался в вагон. Нет, его война окончена. Пусть теперь другие воюют. Тогда, сорок лет назад, англичане остались глухи к его страданиям, невозмутимо отсиделись на своем острове, не протянули руку помощи тем, кто находился по ту сторону Ла-Манша. Самим-то, наверное, не понравится, когда бомбы посыплются на их собственные дома? А как они запляшут, когда подорожают продукты!

Эти люди так подвержены стадному чувству, что ими будет легко управлять. Все равно что овцы в загоне. Сами сбиваются в кучу, заслышав пастушью дудку. Стоит только бросить клич: «Англия в опасности!» – и они тут же прибегут. Патриотические лозунги – неплохой инструмент. Энтузиазм и громкий голос, горящий взгляд и сердечное рукопожатие, пыл и яркая личность, «Гип-гип-ура!», своевременный телефонный звонок и скупая мужская слеза – все пригодится.

А еще есть военные заводы, где целыми днями трудятся женщины. Их тоже надо накормить.

Ведь нельзя же допустить, чтобы женщины Англии подвели родину из-за своих пустых животов!

Значит, будут продуктовые склады и столовые, чтобы накормить сотни, нет, тысячи голодных работниц! А что для них полезнее всего, что укрепит их умелые руки и верные сердца, как не тушенка «Леви»?

Юноши-новобранцы, которые маршировали по равнине Солсбери[70], вчерашние дети, махавшие родным фуражками на станции Ватерлоо… Разве не тушенкой «Леви» были они вскормлены в тренировочных лагерях?

Темные траншеи в тихий предрассветный час, кажущиеся мертвенно-бледными лица бойцов, ждущих сигнала к атаке, офицер, не отрывающий напряженного взгляда от наручных часов, стремительный подъем в атаку, отчаянный бег, мелькающие ноги… И что бы ни ждало бойцов там, впереди, – победа или поражение, – силы им придавала тушенка «Леви».

«Китченер[71] призывает тебя служить родине и королю? Иди, но прежде подкрепись тушенкой „Леви“».

«Что так фрица напугало, что ему аж плохо стало? То, что Томми так силен – тушенку „Леви“ любит он».

И на каждом заборе – один и тот же плакат с карикатурным изображением до смерти перепуганного кайзера: остроконечный шлем сполз набок, усы встопорщены, руки подняты вверх, а навстречу ему марширует целый полк румяных, улыбчивых англичан в стальных касках и подпись: «Сам кайзер Билл пощады запросил. Да, в самом деле! Узнал он, что британцы солонину „Леви“ ели».

А еще чуть ли не каждый солдат и в тренировочных лагерях, и во время марш-бросков напевал, выкрикивал или насвистывал одну и ту же песенку:

«Тушенку „Леви“ ты открой – она вернет тебя домой».

А всего-то – кем-то придуманное и всеми подхваченное выражение про консервы, сделанные неизвестно из какого мяса: из конины, собачатины или кошатины… Но выяснять никто бы не стал, ведь «говяжья» тушенка «Леви» отличалась насыщенным мясным вкусом и повышенной питательностью.

Сам же виновник этой шумихи шагал мимо приветствующих его рабочих, тружениц тыла, новобранцев, пациентов госпиталей, отбывающих на фронт солдат, служащих Женского вспомогательного армейского корпуса и улыбался, вспоминая мальчишку, который сорок лет назад продавал на парижских улицах крыс по два франка за штуку.