Метаморфозы. Новая история философии - Алексей Анатольевич Тарасов

а также сторонники «конструктивистской» биологии. В более антропологических терминах это различие между, соответственно, расистами (последователи Мальтуса) и креационистами (последователи Кондорсе). Мальтузианский подход фокусируется на адаптации индивида через борьбу как средстве прогрессивной социальной эволюции; ламаркистский, в свою очередь, подчёркивает роль социальной сплочённости как средства социальной эволюции общества, в котором индивидуальные интересы, как правило, подчинены на благо группы.

Сама идея о том, что общество может быть «реорганизовано», подразумевает, что к нему можно относиться как к «организму», хотя и искусственно сконструированному. Ламаркистская версия эволюционной теории в значительной степени принимала положение о «невидимой руке», особенно в той части, что увеличение жизни на планете (количества населения) приведёт, возможно, даже экспоненциально, к повышению уровня коллективного разума, который, в свою очередь, будет постоянно находить новые способы обеспечения ресурсами, необходимыми для поддержания будущих поколений. Разумеется, это наследие Кондорсе. Дарвиновский «естественный отбор», в свою очередь, подрывает эти «прогрессивистские» представления об эволюции, так же, как это сделал Мальтус.

Дарвинистский взгляд на эволюцию заключается в том, что окружающая среда отбирает в генофонд те организмы, которые наилучшим образом способны выживать в условиях данной окружающей среды. Ламаркистская позиция предполагает, что организмы способны повысить свою выживаемость (и выживаемость будущих поколений) в первую очередь посредством изменения своего физического состава с целью преодоления неблагоприятных условий окружающей среды, а также трансформации самой среды, в результате чего изменение отнюдь не ограничивается рамками процесса внешнего отбора. Первая точка зрения в наши дни больше соответствует биологическим наукам, тогда как вторая – социальным наукам и, в первую очередь, экономике. Различия между этими взглядами заключаются в степени автономии, которой обладают организмы в их борьбе за выживание: в какой степени организмы способны действовать независимо от окружающей среды и даже вопреки ей?

Противостоянию аргументов Кондорсе (за свободу) и Мальтуса (против свободы) уже более двухсот лет. Именно Кондорсе первым указал на возможность того, что численность населения может вполне превысить его жизненные средства благодаря прогрессу разума и образования. Мальтус полностью отверг аргумент Кондорсе и настаивал на том, что ничто, кроме принуждения, не заставит людей снизить уровень рождаемости.

Французы в основном всегда оставались более дружелюбны по отношению к теологии, нежели англосаксы. Поэтому, например, в работах Анри Бергсона (1859–1941) утверждалось превосходство Ламарка над Дарвином, благодаря «обещанию» со стороны первого сближения божественного и человеческого интеллектов. Далее эту «традицию» подхватил и развил Пьер Тейяр де Шарден (1881–1955), автор книги «Феномен человека» (написана в 1938–1940 годы, впервые опубликована в 1955 году), который использовал теологический потенциал биологии Ламарка, согласно которому организмы правильнее всего рассматривать как некие «черновики» на пути реализации и воплощения Богом своего плана в материальной реальности, в ходе которого природа шаг за шагом приходит к самосознанию, а значит роль человека на каком-то этапе становится ключевой. С этой точки зрения все остальные существа являются переходными формами или прототипами способов бытия, которые мы, люди, могли бы понять, улучшить и включить в свой «жизненный мир». Большая часть этой «инкорпорации» происходит вполне обыденными биологическими средствами (пища и кров), но со временем всё чаще это должно выражаться в технологиях – биотехнологии должны позволить прямое включение «нечеловеческого» в «человеческое» посредством ксено-трансплантации. Тейяр полагал, что Земля эволюционирует в направлении превращения в единую «гоминизированную субстанцию», что почти полностью противоположно, скажем, гипотезе Джеймса Лавлока (1919–2022) и Линн Маргулис (1938–2011) о Гее[150], которая находится в центре внимания многих сегодняшних направлений экологической мысли, которые рассматривают Homo sapiens в лучшем случае как primus inter pares в биологическом видовом отношении, а в худшем – как бедствие для биосферы. Идея Геи основана на принципах дарвинизма, согласно которым ни один вид не должен требовать для своего выживания столько, чтобы он вытеснял при этом другие виды. Этот ход мыслей диаметрально противоположен взглядам Тейяра на человечество как «венец творения».

«Золотой миллиард»

В своё время Исаак Ньютон (1643–1727) начал свою “Philosophiae Naturalis Principia Mathematica” (1687) с описания идеализированного мира, ментальной конструкции, «системы», из которого он развивает математические следствия законов движения, которые являются аксиомами или принципами. Далее он сопоставляет этот, получившийся у него таким образом идеальный мир с миром физическим, реальным, и по итогам добавляет дополнительные условия к своей интеллектуальной конструкции – например, вводя дополнительные тела и их взаимодействия, а затем, опять-таки, исследуя дальнейшие математические следствия. Ньютон делает несколько таких итераций перехода от идеального к реальному и обратно. Таким образом, он поэтапно приближаться всё ближе и ближе к условиям эксперимента и наблюдения, вводя тела различных форм и состава и, наконец, тела, движущиеся в различных типах сред, а не просто в вакууме.

Абсолютно идентичная процедура была принята в Т. Р. Мальтусом в его «Опыте о народонаселении». Сначала он формулирует основной принцип, согласно которому человеческая жизнь естественным образом увеличивается в геометрической (экспоненциальной) пропорции. Этот закон явно не является результатом индукции из большого числа наблюдений. Мальтус не говорит, что популяции действительно увеличиваются в геометрической или экспоненциальной пропорции; он прямо говорит, что это гипотеза. Мальтус следует стилю Ньютона с его законом сохранения движения в поисках причин, по которым законы в мире природы отличаются от законов в мире чистых абстракций.

Точно так же, Мальтус исследует способы, с помощью которых мир природы проявляет «сдерживающие факторы» при естественном или экспоненциальном идеальном росте населения. Основной вопрос для него заключается в том, почему реальное население не увеличивается в геометрической прогрессии, как это было бы в идеальном или воображаемом мире. Если бы население увеличивалось естественным образом, то должно было бы произойти сопутствующее увеличение имеющихся запасов продовольствия. Но второй закон Мальтуса состоял в том, что запасы продовольствия могут увеличиваться только арифметически и поэтому никогда не могут быть достаточными для питания естественно увеличивающегося населения, которое увеличивается в геометрической прогрессии. Следовательно, должна существовать какая-то активная сила, ограничивающая естественный прирост населения. Из принципа Мальтуса следует вывод, что каждому данному состоянию запаса капитальных благ и знаний о том, как лучше всего использовать природные ресурсы, соответствует оптимальный размер численности населения. До тех пор пока численность населения не превысила эту величину, добавление новых членов скорее улучшает, чем ухудшает условия существования тех, кто уже участвует в сотрудничестве. В экономической науке это заложило основы «маржиналисткого анализа предельной полезности».

Так же, как Ньютон искал причины, по которым «идеальные» законы И. Кеплера (1571–1630) не выполняются в физической Вселенной, так и Мальтус искал причины, которые удерживали население от геометрического увеличения. Единственными ограничениями численности населения, которые Мальтус мог поначалу предусмотреть, были болезни и голод. Позже