История воина - Аллан Коул

Мы переоделись на кораблях и постарались привести себя в порядок. Наши одежды выцвели и пропитались морской солью, оружие уже не выглядело новым, несмотря на постоянную полировку. Медные части доспехов позеленели, пришлось отдраивать их золой. Кожаные доспехи мы выбелили как могли, я подумала, что до отплытия надо будет запастись шкурами. Наши красивые оперенные шлемы походили на потрепанных бурей птиц. И лишь сталь блестела по-прежнему.

Сами мы тоже выглядели неважно. Полилло посмотрелась в маленькое зеркало, висевшее между двумя окнами, и застонала.

– Это же не волосы, это колтун какой-то грязный, – сказала она мне, показывая на свои локоны.

Я хотела вежливо возразить, но она была права. Мои волосы выглядели еще хуже, потому что я блондинка, а погода не щадит светлые волосы и светлую кожу. Мы причесывались и мылись, натирались маслом. Морская вода и соленый ветер, наверное, смеялись над нашими усилиями. На корабле нам было все равно, как выглядеть, нам было плевать, что думают о нас матросы. Но теперь, когда мы собирались на пир, мы хотели выглядеть наилучшим образом, хоть там и не перед кем было особенно красоваться – только Сарзана и его полулюди.

Итак, мы делали все, что могли. И тогда родилась легенда, которую еще долго будут рассказывать в Ориссе.

Жители Тристана любили чистоту – в каждом доме была ванна, деревянная или даже железная. Двое пиратов Холлы Ий решили помочь нам с туалетом. Один заработал себе сломанную руку – в благодарность от Полилло, второй – сломанное ребро: это Гераса весьма удачно попала в него тупой стрелой.

Те из нас, кто предпочитал иметь ноги без волос, точили маленькие ножи или бритвы. Я порезалась и, ругаясь, жаловалась, почему воскресители до сих пор не придумали заклинания для депиляции, но потом решила, что раз мужчины сами на ногах волосы не бреют, то подумать о нуждах женщин они не способны. Хотя нет, знаменитые куртизанки Ориссы имели тела, начисто лишенные волос ниже шеи, значит, подобное заклинание все-таки есть. Раньше я не думала о применении магии в повседневной жизни, но наука Гэмелена многое изменила.

И из-за этого со мной приключилась беда. Я открыла свою косметичку и едва не застонала. Там почти ничего не было. У остальных оказались те же проблемы. Вся косметика, что у нас была, не выдержала путешествия. Пудра спрессовалась, масло высохло, кремы свернулись, а помада растрескалась. Тут на меня нашло вдохновение. Я позвала своих сержантов и приказала им принести всю негодную косметику, помеченную владельцами, чтобы можно было отличить, где чья. Поколебавшись, я положила и свои вещи в общую кучу. Потом я набрала чистой дождевой воды из бочки, нарвала приятно пахнущих цветов с куста, нашла масло на кухне и вытащила из шкафа брошенный там яркий шарф. Им я коснулась всех составных частей смеси.

Теперь мне нужна была помощь богов. Я подумала о Маранонии, но решила не ввязывать ее в это дело. Ей вряд ли это понравилось бы, и мне грозила опасность превратиться в жабу.

Я попыталась припомнить кого-нибудь еще из пантеона Ориссы, но, к сожалению, я была слишком трезвомыслящей и в свое время уделяла этому мало внимания – знала Маранонию, ну, еще богов города, которым молились на публичных церемониях. Иметь бога или богиню на каждый случай жизни – фи, это для простых крестьян. Я спросила подруг, знают ли они кого-нибудь, кто мог бы нам помочь. Они молчали.

Вдруг Полилло улыбнулась и сказала, что вспомнила свою подругу молодости, которая «была прекрасна как юная лань, но, – тут Полилло вздохнула, – предпочитала только мужчин, чем волосатее, тем они ей больше нравились. На меня она не обращала внимания. И она молилась… секунду… Да, точно! Хелтот! Нет, Хелот. Хелот, я уверена».

К тому времени вокруг нас собралась половина стражи, и я поняла, что, если не хочу опозориться, надо приступать к делу.

И я начала читать заклинание:

Ты была,

И ты есть,

Слушай, Хелот,

Верни,

Верни,

Сделай так,

Как было раньше.

С этими словами я касалась смоченным шарфом каждого из лежащих передо мной предметов – как бы переносила свойства масла, цветов и воды на них. Мне показалось, что уголком глаза я вижу какое-то трепетание. Я посмотрела на свою косметичку. Она выглядела совершенно новой, царапины и вмятины на ней исчезли.

Должна признаться, я весьма обрадовалась – это было мое первое самостоятельное колдовство от начала до конца. Короче, я восторженно завопила:

– Я сделала это!

Корайс первая схватила свою косметичку и открыла ее. Она остолбенела, а потом засмеялась. Ее смех был похож на тявканье лисицы, наблюдающей за своими резвящимися лисятами. У меня мелькнула мысль, что что-то не так, а в следующую секунду я уже открывала свою коробочку. Мое заклинание сработало хорошо. Вернее, слишком хорошо. Внутри находилась смесь ингредиентов, из которых когда-то состояла косметика: миндаль, из которого еще не выжали масло, лепестки роз, металлический порошок, оливковое масло и еще много всякой всячины.

Теперь смеялись все. Я мрачно подумала, что потребуется чрезвычайно много времени, чтобы в маранонской страже забыли, как однажды капитан Антеро повернула время вспять.

До пира я решила поговорить с Гэмеленом. Он тоже надел лучшее, что у него было. Я отрядила двух стражниц помогать ему, строго-настрого наказав не обращаться с ним как с инвалидом, иначе, мол, им несдобровать.

Я спросила Гэмелена, не чувствует ли он магии, направленной против нас.

Он сказал, что ничего нет.

– Но я скажу тебе одну вещь, в которой я совершенно уверен. Кажется, все это уже поняли. Этот Сарзана – могучий волшебник, я чувствую его силу, несмотря на потерю своих способностей. Он самый сильный из всех, кого я встречал или о ком слышал. И я знаю, что он имеет власть над временем.

– Как архонты?

Гэмелен задумался.

– Почти. Трудно объяснить различие. Архонты учились магии, с ее помощью захватили трон – это что-то вроде традиции в Ликантии. Этот человек другой. Я чувствую, что Сарзана – интересно, это имя или титул? – получил власть и магию одновременно и использовал одно, чтобы упрочить другое, и наоборот.

– Почему же он был свергнут? – спросила я.

– Я уверен, что он был великим правителем, это ясно из его речей. Думаю, он правил сурово, но мудро. И я тоже не понимаю, кто и каким образом лишил его власти.

– Может, он сам нам скажет.

– Может быть. Но сначала он скажет, что ему от нас надо. Ибо ни один правитель, как бы богоподобен он ни был, никогда не упускает своей выгоды. Нам придется плыть по течению, что мы, впрочем, и делаем после битвы с архонтом.

– Вы чувствуете его присутствие?

– Нет, – сказал Гэмелен. – Хоть это хорошо. Ни разу… с тех пор как я ослеп, я не чувствовал его. Я почти убедил себя, что это была галлюцинация.

– Почти, – горько повторила я.