Неприкасаемый - Сэм Мариано

почувствовала запах своих цветов. С сжавшимся желудком я поняла, что все это было невероятно жестокой шуткой, что они просто разыгрывали меня, и уровням их испорченности нет предела.

— Куда ты пропала?

Мой взгляд снова возвращается к Картеру. — Хм?

Он наблюдает, как я теряюсь в воспоминаниях об этом ужасном сне, так что я стряхиваю его и делаю глоток кофе.

Поскольку я не могу сказать ему, о чем я думала, я спрашиваю: — Брианна и Картрайт — это что-то важное?

Картер качает головой, делая глоток кофе. — Не совсем. Только когда им скучно или одиноко. Иногда, когда они оба одиноки, они встречаются.

— Так было, когда вы, ребята…?

— Более или менее. — Он слабо улыбается. — Мы не так сексуально сдержанны, как ты.

— Да, я заметила, — соглашаюсь я.

— Это беспокоит тебя? — он спрашивает.

— Нет. Это просто не то, к чему я привыкла, вот и все.

*

Моя мама, наверное, рассердится, когда я вернусь домой. Когда я получила свой телефон, я получила от нее полдюжины сообщений, желая знать, все ли со мной в порядке, поэтому к тому времени, когда я появляюсь у входной двери, она уже знает, что я жива.

Однако она не сумасшедшая. Она знает, что я провела ночь с Картером, так как это он меня подбросил, и она все еще зациклена на идее, что он был нашим искуплением. Я ничего ей не говорю. Нет времени, даже если бы я хотела. Из-за кофе с Картером я сильно опаздываю, и едва успеваю принять душ и одеться, как снова выхожу за дверь.

Мой разум затуманен все утро. Картер не появляется с цветами или Эрикой у моего шкафчика; на самом деле, я вообще не вижу его до урока истории.

Я все еще в замешательстве, когда мистер Хассенфельд подходит со своей стопкой оценочных работ, кладет мои на поверхность моего стола и говорит: — Останьтесь на минутку, когда урок закончится.

Мое сердце скользит в живот. Я в замешательстве, но все равно киваю. Как только он проходит мимо, я откидываю листок, чтобы посмотреть свою оценку.

С—

Стеснение в груди мешает дышать. Я никогда раньше не видела троек ни в одной из своих работ, не говоря уже о минусе. Я даже не знаю, как это обработать.

Туман рассеивается, но возникает тревога. Я говорю себе, что это всего лишь один тест, всего одна оценка, что моя общая оценка в этом классе достаточно высока, чтобы выдержать одну тройку, но мое лицо горит от адреналина и смущения.

Сидеть до конца урока — это как сидеть на гвоздях и пытаться не двигаться. Я борюсь от одного момента к другому, в одну секунду уделяя больше внимания учителю, в следующую ищу в своем учебнике правильный ответ на вопрос, который я пропустила. Проблема в том, что я даже не помню, чтобы читала эту главу. Я знаю, что делала, но я также знаю, когда, и я не могла сосредоточиться.

Когда урок наконец заканчивается, все идут к двери, кроме меня. Я подхожу к столу мистера Хассенфельда. Картер вопросительно хмурится, когда проходит мимо, но я не обращаю на него внимания.

Это действительно его вина.

Учитель ждет, пока последний ученик уберется, затем откидывается на спинку стула, скрещивает руки и кивает на лист бумаги, сжатый у меня в кулаке. — Что случилось, Зои?

Я качаю головой, чувствуя, как мое лицо снова горит. — Это была случайность, — уверяю я его. — У меня были некоторые личные проблемы. Я не могла прийти в себя. Я готовилась к этому тесту. Проблема в том, что моя память… просто не работала. Я не могла сосредоточиться, я ничего не могла удержать. Я…

— Отвлеклась, — мягко, но со знанием дела предлагает он.

Отвлечение — самое близкое объяснение, которое я могу предложить, поэтому я киваю. Мое горло забито всеми причинами, которые я не могу назвать, но сейчас ни одна из них не имеет значения.

— Послушай, Зои, я знаю, что ты умная девушка с хорошей головой на плечах, но я видел много умных девушек, которые совершали серьезные ошибки в этот момент своей жизни, и я очень надеюсь, что ты не будешь одной из них. Я знаю, что в последнее время тебе было нелегко, что другим детям не нравится, что Джейка исключили из команды, потому что ты постояла за себя. Но это только средняя школа. После этого будет целый мир, и ты совершишь великие дела. Для тебя даже не будет иметь значения, как кучка качков вела себя в выпускном классе старшей школы. Джейк Парсонс будет менять масло на заправочной станции, а ты зажжешь весь мир. Не упускай из виду свои цели, Зои. Не позволяй им отвлекать тебя и сбивать с правильного пути.

Я сглатываю, не в силах сформулировать ответ. Я никогда не думала, что мистер Хассенфельд замечает меня, поэтому я удивлена, услышав от него такие страстные мольбы о моем будущем.

Не дожидаясь моего ответа, он наклоняется вперед и открывает папку на своем столе. — Возьми это. Это дополнительный кредит. Я не собираюсь продолжать давать тебе шансы, если ты решишь испортить свое будущее, — предупреждает он меня. — Но все время от времени ошибаются, и я знаю, что прямо перед этим ты пару дней болела, поэтому я хочу помочь тебе вернуть часть баллов, которые ты потеряла на тесте.

Взяв бумагу со вздохом облегчения, я говорю ему: — Этого больше не повторится. Спасибо большое.

Мистер Хассенфельд тратит еще минуту на то, чтобы обсудить со мной задание, после чего я, наконец, могу пойти пообедать. Я чувствую себя ужасно, когда выхожу из класса, как Эстер Прин [Прим.: Эстер Прин — главная героиня романа Натаниэля Хоторна «Алая буква» 1850 года. Она изображается женщиной, осужденной соседями-пуританами], идущая по городу с алой буквой на груди. Вокруг даже нет никого, кто мог бы засвидетельствовать мой позор, но я его вижу, и это главное. Он горит во мне, выявляя худшие из догадок мистера Хассенфельда. Все ошибки, которые я делаю. Потенциально испортить свое будущее из-за глупого дерьма в старшей школе. Получение одной тройки за один тест может и не быть концом света, но это далеко не единственное плохое решение, которое я приняла за последнее время. Прошлой ночью я напилась в доме почти незнакомца с Картером Махони. Тот самый нарушитель спокойствия лишил