Академия Изгнания - Таня Свон

— Не разбудил? — в бледном рассеянном свете было сложно уловить, что за чувства таятся во взгляде Ригана. Половину его лица скрывала маска теней.

Знала, что легко могу ее снять, без усилий призвать темную магию, чтобы мгла внутри меня рассеяла темноту снаружи. Но и помнила — это не бесплатный дар, и откат может оказаться очень болезненным.

— Я не спала, — сказала тихо, боясь разбудить гостей в других комнатах. Уронила взгляд, чтобы не терзать себя искушением смотреть на Ригана четко и ясно, без вуали ночи.

Он молчал, тоже опустив голову. Казалось, парень забыл, зачем пришел. Неловкость сковала обоих, и мы одновременно решили разбавить обстановку разговором:

— Аста, я…

— Зайдешь? — сказала в один момент с Риганом, и наши взгляды встретились.

Несмотря на полумрак, царящий в коридоре, прекрасно увидела удивление на вытянувшемся лице парня. Однако он смело кивнул и вслед за мной шагнул в темную комнату.

Дверь закрылась, оборвав тонкую полоску света, что проникала снаружи, и мы оказались в безупречной черноте друг напротив друга. Тьма укутывала нас, но эта мгла отличалась от той, что точила мое сердце.

Здесь темнота была другом — она обнимала защитным коконом, прятала истинные чувства и одновременно подталкивала к откровениям.

Странное ощущение — в черноте ночи можно врать, не боясь быть раскрытым. Но почему-то именно в темноте делятся самыми большими секретами…

— Аста, я тебя не вижу, — пожаловался Риган и звучно обо что-то споткнулся. — Я вообще ничего не вижу!

Ориентируясь на голос, я протянула ему руку. Наши ладони ненадолго встретились и разъединились, когда Риган встал напротив меня на расстоянии двух шагов.

— Зато в темноте обостряются другие чувства, — голос выдал мою улыбку, но парень намек на поцелуй проигнорировал или просто не понял.

Повисло напряженное молчание, и мои надежды на успокоительные объятья начали медленно таять.

— Я хотел обсудить то… что между нами, — слова дались ему с трудом.

Сердце болезненно сжалось от нехорошего предчувствия, и я прикусила губу, чтобы случайный тяжелый вздох не выдал огорчения.

Ну, конечно. Этот разговор следовало ожидать. Ни для меня, ни для Ригана не секрет, что дни темерат сочтены. Наше обращение в одержимых Тьмой инфектов — вопрос времени.

Думаю, Риган понимает, что эти чувства обречены. И если он захочет поставить между нами точку, я не стану противиться.

— Слушаю, — голос дрожал, хоть и старалась казаться невозмутимой.

Короткое слово пронзило вязкую тишину, подтолкнув Ригана продолжить.

— Ты мне ничего не должна, Аста, — мрачно и коротко отозвался охотник, а я в недоумении выгнула брови, позабыв, что собеседник видеть меня не может.

— Ты о чем? — выдала несколько нервно и принялась теребить дрожащими пальцами край рукава платья.

— О том, что ты сказала сегодня у озера, — серьезно, без капли сомнений проговорил он. — Ты назвала себя моей должницей.

— Так и есть, — кивнула, но Риган пропустил слова мимо ушей.

— И что поэтому хочешь мне помогать, поэтому пошла со мной на заказ Кори… Но, Аста, я не считаю тебя должницей. И не хочу даже думать, что принуждаешь себя к чему-то из чувства долга.

До меня начало доходить, к чему он клонит. Но я совершенно не верила, что Риган додумался до такой ерунды!

— И я хотел бы извиниться за тот поцелуй, — сокрушался парень, пока изумленно хлопала ресницами. — Я поцеловал тебя, потому что мечтал об этом много лет. Но даже не думал, что твой ответ будет продиктован долгом, а не…

Я встала на цыпочки и заткнула его рот поцелуем. Спонтанным, но совершенно искренним и желанным. Сначала мои губы накрыли его очень властно, жадно и требовательно.

Риган, явно пребывающий в полном шоке, несколько секунд не отвечал на мой поцелуй, но и не отталкивал. Он дал мне шанс одуматься и отступить, но я, замерев от удивления лишь на секунду, только крепче прижалась к охотнику, обвила его шею дрожащими от волнения руками и снова прильнула к горячим, мягким губам.

Это стало моим немым ответом — я не хочу уходить. Мой поцелуй на вечеринке Лекси не был возвращенным долгом и жестом благодарности. Я так же желала этой близости, как и Риган.

Ладони парня легли мне на талию. Коротким движением охотник прижал к себе. Он ответил на поцелуй мучительно нежно, ласково, и это умерило мой пыл. Я сбавила напор и погрузилась в сладкую истому его прикосновений.

Риган был так аккуратен и осторожен, будто губами касался крыльев бабочки. В его руках я чувствовала себя хрупкой хрустальной принцессой, настолько бережно охотник меня обнимал.

— Я люблю тебя, — выдохнул мне в губы Риган, а я потеряла дар речи. — С самой первой встречи люблю.

Хотела бы ответить, но не знала, что сказать. Слова застыли в горле, мысли переплелись в лохматый неразборчивый ком. Смогла лишь вновь найти губы парня и накрыть их своими.

Меня мелко трясло, а сердце стучало так громко, что заглушало дыхание, вдруг ставшее тяжелым и частым. Я разорвала поцелуй и чуть отстранилась:

— Тогда почему все эти годы ты держался в стороне? — сейчас как никогда хотелось взглянуть охотнику в глаза, чтобы прочесть в них невысказанные слова.

— Это долгая история, — коснулся моего виска шепот парня. — Я лишь следовал указу отца.

Одно только упоминание о господине Дагере заставило вздрогнуть. Помнится, Риган, даже не догадываясь, что я дочь ректора, поделился — наши отцы когда-то учились вместе и были друзьями.

Именно господин Дагер помог моему отцу занять ректорское место в Академии, замять трагедию со смертью мамы и на бумагах устроить мою.

— Я ему много о тебе рассказывал после той нашей встречи на ярмарке, — предался воспоминаниям Риган, даже не догадываясь, какой ураган бушует у меня в душе. — Твердил твое имя так часто, что отец очень быстро сам захотел на тебя взглянуть.

Кожу лизнула нервная дрожь. Я тяжело сглотнула и крепче прижалась к Ригану, стараясь заглушить мысли, что звенели в голове.

Он знает! Отец Ригана знает, кто я такая!

— Мы очень часто приходили тебя навещать, — с придыханием вымолвил Риган. — В том пансионе, где ты училась, у отца среди директоров есть знакомые. Он всегда брал меня с собой, когда собирался туда на встречи и совещания. Правда, никогда не разрешал выдавать свое присутствие. Говорил, это может расстроить тебя.

— Расстроить? — уронила помрачневшим голосом.

— Разве не было бы обидно видеть, как я каждый день ухожу домой, к родным, оставляя тебя в пансионе?

Что за глупость?

Я была одиноким ребенком. Смерть мамы нанесла уродливый глубокий отпечаток на сердце, и, казалось, его видели все вокруг. Эти раны наводили на людей ужас, и никто не хотел сближаться со мной.