Небеса нашей нежности - Анна Велозо

– Но и это стало бы потрясающим приключением, правда? – ухмыльнулась в ответ Мария, и Ане Каролине показалось, что она действительно так думает.

Подойдя к автомобилю, они первым делом уложили туда все вещи. Чемоданов, коробок и сумок было так много, что они не поместились в багажник, и пришлось сложить их на заднем сиденье.

Мария и Морис устроились вдвоем на месте рядом с водителем, и это показалось им забавным. Ана Каролина хохотала над их фривольными шуточками по этому поводу. В целом она была рада, что они сели впереди, а не на заднее сиденье – тогда она чувствовала бы себя шофером или таксистом.

– Ты обязательно должен научить меня водить машину, – заявила Мария.

– Но, дорогая, в Париже тебе это умение не пригодится, – возразил Морис. – Нам нет смысла покупать второй автомобиль, а общественный транспорт там намного лучше, чем здесь.

– Может, и так. Но как же шикарно это выглядит, когда элегантно одетая дама сидит за рулем, а ее длинный шелковый шарф развевается на ветру – tres chic!

– Я могу тебя научить, – предложила Ана Каролина. – Но лучше воспользоваться развалюхой Энрике, если он мне разрешит. На тот случай, если ты перепутаешь газ и тормоз или задний и передний ход.

– Ах, ты только ее послушай, Морис! Как очаровательно звучат все эти технические словечки в устах красивой девушки! Я даже не знаю, что такое «ход».

– Ничего, ты этому быстро научишься, – улыбнулась Ана Каролина. – А первым делом, насколько я тебя знаю, ты научишься пользоваться клаксоном.

Будто в подтверждение ее слов, Мария быстро надавила на клаксон, испугав ехавшего впереди автомобилиста. Тот резко нажал на тормоз, и Ане Каролине пришлось сделать такой крутой поворот, что несколько чемоданов слетело с заднего сиденья на пол.

– Вот так! – Мария звонко расхохоталась.

Подурачившись в дороге, они целыми и невредимыми вернулись домой. Там их встретили, отнесли в комнату их багаж и дали им отдохнуть пару часов до обеда.

Когда зной уже спал и можно было сидеть на солнышке, не обгорая, Мария позвала свою кузину, чтобы поболтать с ней на балконе гостевой комнаты.

– Внизу, на террасе, кажется, что ты у всех на виду, – заявила она. – А пока Морис спит, мы можем немного посплетничать. Для полного счастья не хватает только выпивки…

– Я уже обо всем договорилась, – сказала Ана Каролина. – Горничная принесет ведерко со льдом и бутылку шампанского. Если она не забыла о моей просьбе по пути из коридора в кухню.

В дверь постучали, и Мариазинья внесла поднос с шампанским и бокалами, все расставила на столике на балконе и тихо удалилась.

– Что это с ней случилось? Всего пару недель назад у этой дурочки рот не закрывался, а теперь она молчит. – Мария удивленно посмотрела на Ану Каролину.

– Мне кажется, во время вашего отсутствия я была не очень-то… любезна со слугами. Наверное, она боялась, что я выйду из себя, если она что-то сделает не так.

– Ну вот видишь. Только строгостью можно чего-то добиться от слуг! – торжествующе заявила Мария. – Ну да ладно. Давай выпьем за нас!

– За нас! – Ана Каролина чокнулась с ней и пригубила шампанское. – Как же тут хорошо! Я и не знала, что отсюда открывается такой красивый вид. Окна моей комнаты выходят на противоположную сторону, и когда мне хочется посидеть на свежем воздухе, я обычно спускаюсь на веранду.

– Тут не только красиво. На этом балконе потрясающая акустика, – заговорщически прошептала Мария.

– В каком смысле?

– Тут слышно каждое слово, произнесенное на веранде, да так громко, будто ты сидишь рядом. Даже когда люди общаются шепотом, можно разобрать, что они говорят.

– Как интересно… – Ана Каролина изо всех сил постаралась скрыть охватившую ее тревогу.

Что успела подслушать Мария? Может быть, тут обсуждались какие-то вещи, не предназначенные для чужих ушей? Ана Каролина усиленно вспоминала, о чем говорила тут с родителями или Энрике. Ей так ничего и не пришло в голову, и она решила спросить сестру прямо:

– И как, услышала что-нибудь любопытное?

– Честно говоря, ничего особенного. Но я надеялась, что еще сумею выведать что-нибудь интересненькое. Если мы помолчим, а tia Виктория и tio Леон сядут внизу…

– Исключено! – воскликнула Ана Каролина. – Кроме того, все равно это скучно. Они уже много лет спорят об одном и том же.

– Каро, молись, чтобы мы не стали такими, как наши родители, – мрачно заявила Мария. – Пообещай мне, что ты меня застрелишь, если я стану похожей на мою мать.

Ана Каролина хихикнула.

– Да, с удовольствием. И ты сделаешь так же, если такое произойдет со мной, да?

– Нет.

– Почему?

– Не получится. Ты и сейчас уже похожа на донью Викторию больше, чем полагаешь. – Мария расхохоталась.

Но Ане Каролине это замечание не показалось смешным. Усилием воли она заставила себя улыбнуться, до краев наполнила бокал и выпила все до дна. Может быть, алкоголь смягчит ее боль от этой шпильки. Конечно, Мария не хотела обидеть сестренку, но той было очень неприятно.

Выпив бутылку на двоих, они так опьянели, что принялись без умолку болтать об общих знакомых, моде и мужчинах, и даже не заметили, что Морис уже проснулся. Впрочем, он все равно ничего не понимал – девушки говорили по-португальски. Не заметили они и того, что донья Виктория и дон Леон спустились на веранду.

– Похоже, девочки помирились, – тихо сказал Леон.

– А ты ожидал другого? Они и поссорились-то из-за каких-то глупостей, – заметила Виктория. – Ты их только послушай… Они же совсем еще дети.

– Я считаю иначе.

– Когда я была в этом возрасте, то уже несла ответственность за всю семью.

– Не стоит оценивать других по своей мерке. Ты никогда и не была ребенком. Наверное, ты и в четыре года уже всеми командовала.

– Конечно. Все четырехлетние дети командуют всеми в доме, – улыбнулась Виктория, пытаясь смягчить резкое замечание мужа.

– Ну, я, по крайней мере, считаю, что наша дочь намного взрослее, чем тебе хочется думать.

– Причем тут мое желание? Я же все вижу, Леон. И хотя мое зрение уже не то, что было раньше, кое-что я вижу яснее, чем прежде.

– Да, дорогая моя Вита. Когда речь идет о цифрах, о деньгах, о сделках – ты дальновиднее любого. Но не в вопросах чувств. Твое сердце слепо.

Викторию обидели эти слова. Ну почему Леон считает, что только он способен на любовь? Почему он отказывает ей в праве на чувства? Она ведь любит его всем сердцем, как он этого не понимает? Она любит его, она обожает своих детей. И – да, она любит считать. Разве одно исключает другое? Ей только было трудно показывать свои чувства. Так, она и теперь не скажет ему, как обидело ее это замечание.