Небеса нашей нежности - Анна Велозо

Взлетев, Антонио почувствовал, как у него поднимается настроение, как и всегда. Набрав высоту, он повернул на юг. Под ним раскинулся Рио, живописный, как на открытке, и солнце озаряло роскошные здания города – Городской театр, Национальную библиотеку Бразилии, дворец Монро. Оставив позади центр города, Антонио свернул на запад. Он увидел Лагоа, Ботанический сад и ипподром – они были видны во всех деталях, словно он летел на высоте не в восемьсот, а самое большее в сто метров. Перед горой Дойс-Ирманс, отмечавшей конец пляжа Ипанема, он направил нос биплана в сторону моря. Самолет быстро набирал высоту, прохладный сухой воздух идеально подходил для полета, и погода стояла такая ясная, что были видны чудесные острова Ангра-дус-Рейс, находившиеся в сотне километров отсюда. В Рио влажность воздуха редко бывала такой низкой, и Антонио наслаждался великолепным видом. Очарованный захватывающей панорамой, он нажал на газ и проделал трюк под названием loop – «мертвая петля». Это была не такая уж сложная фигура пилотажа, но Антонио знал, что с земли это смотрится потрясающе. Фокус состоял в том, чтобы в нужный момент поддать газу. Важно было и чувство равновесия – оно могло сыграть с пилотом злую шутку, поскольку в полете казалось, что тебя подняло волной. Впрочем, именно это и делало фигуры пилотажа такими интересными. Если бы не нагрузка на биплан, Антонио занимался бы этим целыми днями. Но при выполнении любой фигуры пилотажа страдали все части самолета, особенно крылья, поскольку давление на них было слишком сильным. За несколько дней до начала долгого путешествия рисковать не стоило. Антонио проверил все приборы. Он находился на высоте около километра, а значит, мог зайти на вираж. Он осторожно поднял нос самолета, не нажимая на газ, чтобы замедлить движение. В какой-то момент, когда угол подъема был еще высоким, а скорость – низкой, крылья вышли из потока воздуха. А без этого потока самолет не летел. Биплан камнем обрушился вниз. Это было лучше любой карусели! Дух захватывало. И хотя выглядело это потрясающе, на самом деле такое упражнение являлось стандартным для новичков. Чтобы предотвратить падение, следовало лишь нажать на педаль. Тогда самолет возвращался в горизонтальное положение и мог лететь дальше как ни в чем не бывало.

Так произошло и теперь. Антонио направил самолет вниз, охнув от восторга, а потом остановил падение. Грандиозно! Ему потребовалась секунда, чтобы сориентироваться, – и он не заметил стайку чаек. Послышался вскрик, звук бьющегося стекла и ломающейся древесины. А потом Антонио увидел поверхность моря.

Говорят, за мгновение до смерти видишь, как перед тобой пролетает вся жизнь. Но с Антонио ничего подобного не случилось. Он увидел лишь кровь и перья на лобовом стекле, бешено вращающуюся стрелку высотометра и фотографию Каро в кабине.

Он ударился о воду.

И больше ничего не видел и не слышал.

Антонио повезло. Поскольку он вылетел из города так рано, на море еще были рыбаки. Они с интересом наблюдали за его фигурами пилотажа и не особенно удивились, когда биплан упал. Они даже не подозревали, что произошло это не по неосторожности пилота, а из-за стаи птиц. С их точки зрения, Антонио прогневил самого Господа, и кара Божья не заставила себя долго ждать.

Через несколько минут после падения они подплыли к месту, где самолет вошел в воду. На волнах качались обломки. Один из рыбаков, юноша по имени Инасио, прыгнул за борт: он был отличным пловцом и мог оставаться под водой до трех минут. Тут было неглубоко, и потому он быстро обнаружил пилота. Инасио освободил его от ремней безопасности – к счастью, парень всегда носил с собой нож – и вытащил из кабины затонувшего биплана. Он перебросил утопленника через борт рыбацкой лодки, прямо на гору рыбы.

– Ему конец, – заявил старший из трех рыбаков.

– Кто знает? – пожал плечами запыхавшийся Инасио, когда его тоже втащили на борт. – Ну же, Жоао, надави ему на грудь, как ты сделал с сыном Марии, Хосе.

– А смысл?

– О господи, тогда я сам надавлю.

Он принялся делать пострадавшему непрямой массаж сердца.

– Не так. Отойди, дай мне, – приказал ему Жоао.

Двое других рыбаков молча наблюдали, как он ритмично нажимает на грудь Антонио. Послышался треск ломающихся ребер. Затем Жоао перешел к дыханию «изо рта в рот», зажимая нос пилота и вдувая ему воздух в легкие.

– Это омерзительно, – заметил третий рыбак.

– Молчи уже! – напустился на него Инасио. – Тому ребенку он тоже так делал. И сын Марии выжил.

– И все равно это гадко. Не думаю, что этот пилот захотел бы, чтобы его целовал мерзкий старик, пока он тут валяется мертвый.

– Ничего он не мертвый! – стоял на своем Инасио.

Почему-то он чувствовал свою ответственность за жизнь пилота. В конце концов, он же вытащил беднягу из воды. Впрочем, сложно было сказать, почему Инасио так уверен в своей правоте. Лицо мужчины покрывали глубокие порезы, левая нога была вывернута под неестественным углом, а на плече зияла рана. Даже если бы он дышал, шансов выжить у него оставалось немного.

– Дай рубашку, – потребовал Инасио у третьего рыбака. – Нужно остановить кровоте…

И в этот миг их пациент застонал. Старик перевернул пилота на живот и похлопал по спине. На гору рыбы вылился поток воды.

– Ну вот, – немногословно отметил старик и отодвинулся от пострадавшего, чтобы Инасио смог его перевязать.

– Я же говорил, – сухо ответил парень.

Хоть он и радовался спасению пилота, но виду не подал.

Они все с любопытством смотрели на Антонио. Тот постепенно приходил в себя.

– Отличный улов, – простонал он.

И рыбаки залились громким смехом – скорее, от облегчения, чем из-за его меткого замечания.

Антонио очнулся в больничной палате. Первой, кого он увидел, была его мать. Она казалась измученной: женщина исхудала, под глазами пролегли круги, волосы засалились. Антонио испугал ее вид – он привык к цветущей и ухоженной донье Мадлен.

– Ох, Антонио, родной! Ты проснулся! – На глаза ей навернулись слезы.

Она подалась вперед и принялась осыпать лицо сына поцелуями.

– Что… что случилось? – тихо спросил он. Голос звучал так глухо, будто Антонио не разговаривал несколько лет.

– А ты не помнишь? Ты разбился на самолете, но тебя спасли. Ой, милый, мы так боялись за тебя. Мне казалось, что ты умрешь. Мы все молились за тебя, и врачи сделали все возможное…

– Я давно здесь?

– Почти две недели.

– Какое сегодня число?

– Понедельник, 17 мая 1926 года.

Устав от этого короткого разговора, Антонио опять уснул. Он еще успел почувствовать, как мать ободряюще сжала ему руку, а потом погрузился в глубокий сон.

Когда он проснулся на следующее утро, вокруг его кровати собралось довольно много людей: двое мужчин в белых халатах, медсестра и его родители. Они о чем-то совещались.