Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870-1918 - Мария Барятинская

И тут пришла ужасная весть об отречении императора. Два члена Временного правительства – Гучков и Шульгин – были посланы просить его величество отречься от трона. Скромный и добрый, каким всегда был император, он сказал им: «Вы полагаете, что для России будет лучше, если я отрекусь от трона?» На что делегаты осмелились ответить: «Мы абсолютно уверены!»

Император уже получил подобные послания по телеграфу от различных командующих – некоторые из них были в то время адъютантами его величества, – которые были такими жестокими и такими дерзкими, что просили его величество отречься как можно скорее.

Царь уступил перед лицом этой настойчивости, веря, что такое действие пойдет на пользу его стране и его народу – о которых он всегда думал в первую очередь, – и назначил своим преемником брата, великого князя Михаила. Однако великий князь отказался, заявив, что станет правителем России только в случае, если на то будет четко выраженное народное желание. Могу утверждать, что принять такую линию поведения его вынудил Керенский. Великий князь Михаил Александрович сам по себе был человеком скромным, он был женат морганатическим браком и, как мы знаем, имел сына, который, конечно, не имел отношения к наследованию трона, что серьезно осложняло дело.

Мы жили, охваченные ужасной тревогой и неопределенностью в отношении императора и императорской семьи. Каким ударом, должно быть, было понимание того, как мало вокруг императора верных слуг! Лишь вчера его восхваляли и обожали – а сегодня отвергают. Пленник в руках тех, кто от него не имел ничего, кроме доброго отношения и милостей!

Особенное внимание привлекало поведение генерала Рузского, георгиевского кавалера, назначенного во время войны генерал-адъютантом его величества. Он получил все возможные почести, а когда его величество оказался под протекцией его и его армии, генерал позволил себе быть наглым – даже грубым. Говорили, что мой племянник по мужу, граф Гендриков (который был моим информатором в этом вопросе), был так взбешен поведением генерала, что набросился на него, чтобы наказать, но его удержал генеральский адъютант. Могу добавить, что потом в связи с этим инцидентом моего племянника по приказу Керенского шесть месяцев держали в сумасшедшем доме Святого Николая в Петрограде.

Не могу не думать о том, что, если б царь поехал на фронт в район Луцка на Галицийский фронт, где дислоцировалась гвардия, которая в то время еще была верна ему, многое из того, что случилось впоследствии, никогда бы не произошло. Действительно, чтобы остановить развитие революции, был отдан приказ гвардейцам идти на Петроград, и император сам приказал послать их на столицу.

А теперь императору приходилось выполнить очень тяжелую обязанность. Он отправился в свой штаб в Могилеве, чтобы попрощаться со всеми, кто работал вместе с ним во время войны. Мой друг, бывший там в то время, рассказывал мне, что глаза его величества были полны слез и он с огромным трудом сдерживал свои эмоции. Мой друг сказал, что сам никогда не забудет эту сцену. Многие из офицеров были очень взволнованы, прикладываясь к руке его величества для лобызания, некоторые плакали, а иные почти падали в обморок. И для императора, должно быть, было ужасным мучением сознавать, что все еще бушует гигантская европейская война и каждая минута дорога, а он бессилен помочь союзникам, его жена и дети страдают от болезни в Царском Селе, сам он уже не император и не главнокомандующий войсками и красный флаг революции уже реет над одним из официальных учреждений города.

Последнее обращение его величества к армии было таким:

Таков был текст последнего послания императора, которое так и не дошло до армии. Генерал Алексеев и военный министр Гучков не позволили послать его в войска! Они боялись – если это послание будет доведено до войск – перелома в настроениях в пользу императора, что, несомненно, так бы и произошло.

Когда его величество покидал штаб, многие из тех, кто был ему всем обязан и кто лишь недавно пользовался имперскими привилегиями, выказали отсутствие привязанности и преданности, которые удивительно редки в таких обстоятельствах. Увы! В этот мрачный момент нашей истории не нашлось швейцарской гвардии, как во время Французской революции, чтобы солдаты все до одного отдали жизнь за своего короля и королеву. Что в это время делал личный эскорт императора – конвой? Император вел себя по отношению к этим солдатам самым снисходительным образом, и вот чем они ему отплатили! Чиста ли их совесть? Император был практически брошен, и все же оставалось несколько верных ему людей, которые заслуживают восхищения за свою преданность в стремлении разделить участь нашего императора-мученика.