Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870-1918 - Мария Барятинская

Вдовствующая императрица при первой же возможности уехала из Киева к своему сыну в Могилев, чтобы утешить его в эти мрачные дни страданий. Вместе с ней был великий князь Александр Михайлович. Новое правительство не позволило им поехать императорским поездом Они отправились специальным поездом, в котором должны были в течение нескольких дней оставаться в Могилеве. Вдовствующая императрица три дня была с царем, а потом приехал комиссар с распоряжением Временного правительства доставить императора в Царское Село, и его величеству даже не дали возможности выбрать день и время отъезда. Комиссар отдал приказание и заявил: «А сейчас пора ехать!» Император пошел попрощаться со своей любимой матерью, а потом сел в поезд.

Для материнского сердца мучительно видеть, как поезд уносится вдаль, и при этом не знать, что станет с ее сыном, ожидает его в конце пути! Так ее величество в последний раз увидела нашего любимого царя. Потом вдовствующая императрица сразу же возвратилась из Могилева в Киев, где проследовала в свой дворец.

Какие же перемены произошли за столь короткий отрезок времени! На станции ее не встретило ни одно официальное лицо, кроме комиссара, который не проявил к императрице должного уважения. Губернатор Киева граф Игнатьев был вынужден уйти в отставку, потому что принадлежал старому режиму. Возле дворца не было никакой почетной охраны, пост при воротах был в ужасном состоянии, а неопрятные солдаты вели себя так, будто охраняли заключенного – они даже не брали на караул. Было совершенно непостижимо, как за столь короткое время могли исчезнуть все следы дисциплины; как ни печально, она не была для солдат врожденным качеством, а поэтому, как только была ослаблена власть вышестоящего командира, они вернулись в свое первоначальное состояние.

Вскоре после этого ее величество уехала в Крым вместе с дочерью, великой княгиней Ольгой, и ее морганатическим мужем (НА. Куликовским. – Ред.), великим князем Александром Михайловичем, чья супруга, великая княгиня Ксения (Ксения Александровна, дочь Марии Федоровны. – Ред.), уже была там со своими детьми. Великий князь Александр в эти дни печали и беды активно поддерживал свою тещу, вдовствующую императрицу. Великий князь приехал попрощаться с нами, и мы испытали чувство огромного облегчения оттого, что могли свободно беседовать с ним о нашем общем горе. Он, как и мы, очень тревожился за будущую судьбу императора. Слова его были очень утешающими, он верил в Господа и говорил, что мы должны надеяться на лучшее и поступать соответственно.

Когда какой-то газетный репортер брал у великого князя интервью об императоре, он высказывался о его величестве с исключительным уважением. Меня впечатлила одна фраза, поскольку это было абсолютной правдой: он сказал, что все намерения императора были добрыми и достойными восхищения, он постоянно трудился ради блага своей страны и улучшения жизненных условий своего народа. Но его усилия неизменно омрачались вмешательством некоторых лиц, его окружавших, так что до стадии зрелости дошли лишь немногие из его проектов. В дело неизменно было вовлечено множество интересов и самая сильная воля не способна была подчинить их желаниям императора.

Мы все были глубоко опечалены отъездом ее величества из Киева. Нам казалось, что с ее отъездом мы утратили всякую надежду. Ее так все горячо любили, что, когда она уезжала на дрожках, возница сказал мне: «Не могу понять, почему императрица уехала из Киева». Я ответила: «Она уехала по приказу комиссара». Тот озадаченно посмотрел на меня и, покачав головой, произнес: «Но императрице нет никакого дела до комиссара! Я несколько раз подвозил ее в коляске и видел, как ее величество благосклонно кланялась каждому! А еще я знаю, что она постоянно приезжала в госпиталь и что раненые радовались, видя ее, некоторые из них – мои земляки, из одной деревни». Эти добрые слова простого крестьянина утешили меня.

Все это время императрица Александра Федоровна пребывала в Царском Селе, не имея никаких вестей об императоре. Она сама выхаживала своих больных детей, находясь в окружении пьяных солдат-бунтовщиков, и ей трудно было даже получить воду (для питья), которую ей должны были приносить в бочках и бутылках, поскольку водопроводные трубы полопались от мороза, и этой поломкой никто не занимался, но она мужественно переносила все эти неудобства. Я особо хочу отметить один случай, когда императрица увидела, как ко дворцу подходят мятежники, а некоторые солдаты, все еще верные ей, желали защищать ее от бунтовщиков. Ее величество немедленно вышла вместе с одной из своих дочерей к воротам, через которые бунтовщики пытались прорваться ко дворцу, и умоляла, чтобы не было боя, – она не хотела кровопролития.

Как я раньше рассказывала, император послал генерала Иванова специальным поездом во главе георгиевского батальона в надежде, что они прибудут вовремя, чтобы справиться с революцией. Но было слишком поздно, потому что генерала Иванова и его войска так же останавливали, как и его величество, революционные рабочие на железной дороге, и лишь после сильного сопротивления ему разрешили войти в Царское Село. Генерал, прибыв в два часа дня, направился прямо во дворец и принес императрице первые печальные новости о том, что произошло с его величеством со времени, как он оставил Могилев. Он сообщил ей, где находится и что делает его величество. Первую новость об отречении императора принес императрице великий князь Павел Александрович, дядя царя.

Бедная императрица почти впала в прострацию, узнав обо всем, что случилось, но, быстро взяв себя в руки, проявила замечательное самообладание и мужество, думая только о своих детях и лежащей на ней обязанности утешать всех, кто находился вокруг нее. Хотя у нее самой здоровье было слабым и в любой момент мог произойти сердечный приступ, сопровождаемый жуткими болями, она никому не разрешала дотрагиваться до своих больных детей и ухаживала за ними сама.

Очень скоро почти вся челядь ее покинула, оставив одну в горе. И все же среди них нашлось несколько верных душ, бывших к ней исключительно внимательными и проявивших сочувствие и симпатию. Например, граф Адам Замойский оставался при ней, пока его силой не изгнали из дворца по приказу Керенского. Аристократическое, галантное поведение и уважительное сочувствие этого поистине благородного человека, всегда делавшего все, что в его власти, чтобы облегчить трудности одиночества ее величества, оказали огромную поддержку несчастной императрице.

Встреча после разлуки императора с его супругой и семьей была невероятно трогательной, потому что царь обожал императрицу и своих детей, а они всегда были самой счастливой и нежно любящей семьей.

И вот теперь императору пришлось действительно «презреть наслаждения и пережить трудные дни». В Царском Селе ему разрешалось гулять только в маленьком уголке парка, который был окружен высокой металлической оградой, и здесь он часто с целью физической разминки и снятия душевного напряжения вскапывал землю. За высокими прутьями забора многими часами стояли солдаты-бунтовщики, которые, похоже, находили удовольствие в том, что издевались над ним, делали оскорбительные замечания и глумились над его величеством.

Император в то время подвергался немыслимым унижениям и оскорблениям: поведение рядовых солдат становилось все более наглым и агрессивным, и они сознательно стремились создать для него наиболее невыносимую атмосферу. Как-то перед окном комнаты маленького цесаревича они убили его маленького ручного козлика, причем сделали это так, что он не мог не видеть этой сцены. Солдаты и другими самыми разнообразными способами демонстрировали свою грубость и жестокость.