Политики, предатели, пророки. Новейшая история России в портретах (1985-2012) - Сергей Черняховский

Выступив так, как он выступил, Медведев оттолкнул от себя треть своих сторонников — стало быть, это выступление неудачное и глупое с политической точки зрения. Если он хотел выступить по данному вопросу — хотя, в общем-то, никто от него этого не требовал — он должен был найти формулы, не противопоставляющие одну часть его электората другой. Он этого не сделал. Это значит, что он незрелый и неумелый политик, неспособный находить слова, объединяющие, а не разъединяющие его сторонников.

Если говорить уже не о соотношении его речей с его собственным электоратом, а с общими настроениями общества. В своем выступлении он использовал слова «преступления Сталина». Ну, не говоря о том, что для юриста по образованию называть кого-либо преступником без соответствующего решения суда — это уже свидетельство профнепригодности, нужно все-таки учитывать, какая часть общества готова подписаться под твоими словами.

В начале сентября 2009 года, никак не замеченный в симпатиях к Сталину, Левада-центр опубликовал данные опроса[21], в котором как раз и попытался выяснить, готовы ли граждане страны назвать Сталина преступником. Оказалось, что в полной мере разделяют это мнение — мнение, высказанное теперь и Медведевым, — 12 % населения. Правда, еще 26 % ответили, что во многом с эти согласны — хотя и не смогли согласиться полностью. Таким образом, 62 % граждан оказались не готовы поддержать эту оценку даже в смягченном варианте, так или иначе прямо противоположную точку зрения заявили 44 % граждан.

Это значит, что, объявив Сталина преступником, Медведев не только вышел за рамки своих полномочий, но и прямо противопоставил себя большинству страны, четко встав на сторону 12 % граждан.

Возможно, Медведев хотел завоевать симпатии, условно говоря, «подрабинековского сектора» общества. Но, с одной стороны, этот сектор ему все равно не поверит. И будет по-прежнему ругать и обвинять в неискренности — зато другая, большая часть общества, придерживающаяся противоположной точки зрения — лишь убедится в том, что не вполне основательно возлагала на него свои надежды.

Кстати, незадолго до данного заявления Медведева, в одной из передач первого канала «Честный понедельник» телезрителям было предложено выбрать одну из характеристик Сталина: «Сталин — преступник», «Сталин — герой», «Сталин — эффективный менеджер». Причем сама процедура голосования была определена так, что затрудняла участие в нем людей старшего поколения, как правило, более положительно оценивающих Сталина: голосовать можно было с помощью СМС, но нельзя — по телефону. Однако в результате 54 % участников избрали оценку «Сталин — герой», еще 9 % — «Сталин — эффективный менеджер» и 39 % — «Сталин — преступник». То есть, 61 % граждан дали Сталину положительную оценку и 39 % — отрицательную.

Выступив так, как он выступил, Медведев, по сути, объявил своего рода информационную войну почти двум третям общества от имени даже не одной трети, а 12 %, одной восьмой части населения страны.

Противники революций и гражданских войн любят обвинять революционеров в том, что те являются источником хаоса и братоубийства — но Медведев показал, как оно бывает на самом деле: именно имущее меньшинство общества всегда и начинает гражданские войны, отказываясь принять волю большинства и пытаясь навязать ему свои порядки и законы — в ответ справедливо получает то, что получает.

Медведев объявил информационную гражданскую войну — и какой теперь смысл в его призывах из недавней статьи «Вперед, Россия!», где он призывал всех, в независимости от идеологических предпочтений, объединиться для решения судьбы страны. Если он хотел такого единства — он не должен был оскорблять половину страны. Если он хотел оскорбить эту половину — он не имеет оснований рассчитывать на поддержку последних.

Медведев писал: «Два года назад социологи провели опрос — почти 90 процентов наших граждан, молодых граждан в возрасте от 18 до 24 лет, не смогли даже назвать фамилии известных людей, которые пострадали или погибли в те годы от репрессий. И это, конечно, не может не тревожить».

Был такой опрос. Но почему собственно, он «не может не тревожить»? Ведь это же типичный пример — «довод слаб, повысь голос». Что на деле значит тот факт, что при постоянных напоминаниях о «репрессиях», которыми СМИ и власть занимаются 20 лет, для народа, в частности, для молодого поколения все это незначимо, чуждо и является лишь одним из пропагандистских клише власти. И если это и должно тревожить Медведева, как представителя власти — то только с той точки зрения, что приходится признать — ее мифология, которой она обосновывает свою легитимность, народу и обществу чужда и ими не воспринимается. Так путь ищут другую мифологию.

Медведев пишет: «Невозможно представить себе размах террора, от которого пострадали все народы страны. Его пик пришёлся на 1937–1938 годы». Во-первых, если невозможно представить — то и не говори. Если ты чего-то не можешь представить — так может, оно и не было или было, но далеко не в таких размерах, как кто-то «пытается представить»?

Во-вторых, если не можешь «представить размах» — то откуда знаешь, когда был «пик»? Пик, конечно, был в 1937–1938 гг., и утверждать это можно потому, что «размах» на деле хорошо известен, а данные о нем — давно опубликованы.

По данным документов, хранящихся в нынешнем ГАРФ, по политическим статьям за период с 1921 по весну 1953 года всего было осуждено по политическим статьям 4 миллиона, к высшей мере приговорено 800 тысяч человек. При этом в 1937–1938 годах всего было осуждено 1 344 923, к высшей мере в эти же годы — 681 692. 85 % всех расстрелянных приходятся именно на эти два трагических года. Тогда же было осуществлено более трети всех прочих осуждений по этим статьям.

Так что в деланном ужасе закатывать глаза и причитать «невозможно представить себе размах» — это неприличное лицемерие и дурная театральность. Все давно известно. Да, это трагедия. Причем вскрытая и признанная уже в 1938–1939 гг., то есть как раз при Сталине — и им же осужденная. Помнить — надо. Пытаться разобраться и понять, как это получилось — надо. Но закатывать глаза и тему трагедии подменять темой преступления и использовать для наживания политического капитала во внтуриэлитной борьбе кланов — это неприлично. Нерукопожатно.

Точно так же, как нечестно забывать, что, во-первых, в общей сложности т. н. репрессии затронули не большинство, и не массу населения — а менее двух процентов от общей численности. Была реальная трагедия — коснувшаяся все же абсолютного меньшинства населения страны. За исключением 1937–1938 года эти «репрессии», то есть осуждения по политическим статьям, вообще не носили сколько-нибудь массового характера.

Во-вторых, действительно неприлично не разделять тех, кто стал невинной жертвой трагедии, доносов и определенной истерии — и тех, кто действительно вел борьбу против существовавшего порядка — то есть получил удар в ответ на свое реальное противостояние с большинством общества.

Медведев пишет: ««Волгой народного горя» называл Александр Солженицын бесконечный «поток» репрессированных в то время». Но Солженицын — человек, описание и гиперболизацию «репрессий» тех лет сделавший способом получения денег и признания у врагов собственной страны. Солженицын — вообще писал о «десятках миллионов» — чуть ли не о 50 миллионах репрессированных, то есть заведомо преувеличивал число репрессированных в десятки раз. То есть, строго говоря, он — обыкновенный… мистификатор. Ссылаться в характеристике репрессий на… мистификатора — вообще несостоятельно и неприлично.