Книга покойника - Янина Забелина

Граф аккуратно упаковал книги, кроме «Росхальде». Когда они с Олдемаром выходили из библиотеки, он сунул ее под мышку.

Верхний коридор, как и нижний, оказался высоким гулким помещением, украшенным тяжелыми лепными карнизами. Заканчивался он застекленными дверями. Граф предположил, что за ними скрываются служебные лестницы. Одна из боковых дверей вела в гостиную, которая занимала примерно две трети длины дома по фасаду. Следуя за хозяином по звукопоглощающему ковру, устилавшему все лестницы и переходы, Граф вошел в эту большую комнату.

Заслышав шаги, пять человек посмотрели на дверь – с разной степенью любопытства, а шестой, крупный парень с густыми светлыми волосами, даже не шелохнулся. Он сидел, сгорбившись, за столом, размещенным между двумя западными окнами, и, сжимая в руке карандаш, сверлил взглядом бумажную игру. Впрочем, его вскоре призвали к порядку – тощий, подвижный мужчина вскочил со своего места и не сильно, но настойчиво потряс игрока за плечо. Тот поднял голову, добродушно улыбнулся и вылез из-за стола, не отодвигая стула, как иногда делают дети.

Внутри эркера за круглым столом сидели друг против друга две женщины – одна в инвалидном кресле на колесах. Еще одна – молодая, но не очень симпатичная – устроилась рядом с пожилым господином на небольшом диванчике, установленном у стены справа от входа, под прямым углом к камину. В восточной стене виднелась еще одна дверь. Она была полуоткрыта и вела в роскошную спальню, увешанную коврами и обставленную мягкой мебелью с бархатной обивкой.

– Я выполнил свое обещание, – торжествующе объявил Одемар, – и привел к вам господина Графа. Здесь все мои домочадцы, господин Граф, и они горят нетерпением познакомиться с вами. Госпожа Одемар, моя невестка.

Граф пересек комнату, чтобы пожать руку даме из инвалидного кресла. Атласная белая кожа узкого запястья, тонкие, превосходной формы пальцы свидетельствовали о былой красоте. Впрочем, она и сейчас была бы весьма привлекательной, если бы не выглядела такой усталой и озабоченной. Возраст еще не избороздил морщинами ее ровную кожу, ее яркие голубые глаза не потускнели, светлые волосы лучились здоровьем. Лицом она напоминала мраморную Психею с площадки второго этажа, но ее черты казались слегка размытыми и не такими тонкими. Крупная, статная, наверняка высокая, она несомненно притягивала мужские взгляды. На ней был красивый бархатный жакет синего цвета, ноги закрывала юбка цвета пламени.

– Очень, очень хорошо, что вы проявили такое сочувствие к нам, господин Граф. У нас так тоскливо.

Тот, глядя в ее напряженные голубые глаза, ответил, что не верит этому.

– Бедная госпожа Гаст вам скажет то же самое. Моя подруга – госпожа Гаст, господин Граф.

Эмма Гаст, потрепанная временем тощая маленькая женщина с птичьим лицом, с непроницаемым видом скупо улыбнулась плотно сжатыми губами, буравя гостя суровыми черными глазками, а затем вернулась к своему шитью. Круглый стол покрывали куски парусины, многоцветные мотки шерсти, сумки для рукоделия, хищно поблескивающие ножницы. Из пестрой кучи сиротливо торчала телефонная трубка – аппарат утонул в ворохах ткани и бумаги, мусорная корзина под столом была заполнена обрезками. Среди них лежал и смятый бумажный комок.

– Моя дочь, – Одемар взял бразды правления в свои руки.

Граф повернулся, отвечая на короткий кивок, которым удостоила его Беата Одемар. Он снова увидел ее смуглое некрасивое породистое лицо, привлекшее его внимание вчера вечером, прекрасные каштановые волосы. Шитый на заказ костюм и шелковая блузка выглядели скромно, но дорого, в ушах девушки красовались бриллиантовые серьги, а на правой руке поблескивало кольцо с большим сапфиром, старинное – явно фамильная ценность. Граф отметил, что глаза у госпожи Одемар были карие, а взгляд – ироничный, впрочем, она казалась вежливой и заинтересованной.

– Мой кузен Матиас, – продолжал Одемар.

Высокий пожилой человек, сидевший на диване рядом с Беатой и вскочивший при первых же словах хозяина дома, обладал такими же, как у Одемара, голубыми глазами и коротким с горбинкой носом. Матиас производил забавное впечатление усталого старика, который внезапно обнаружил, что жизнь абсурдна сама по себе, но это открытие ничуть не опечалило его. Он торжественно проговорил:

– Я ожидал этой встречи, господин Граф, я читал ваши книги.

– Мы все читали, – добавила Беата.

– В самом деле! – госпожа Одемар улыбнулась, и снова не имело значения, что именно она сказала, хотя теперь улыбка была теплой.

– Очень тронут, – Граф слегка наклонил голову.

– Мой племянник Леон, – невыразительно проговорил Одемар.

Граф повернулся, стараясь рассмотреть представленного ему мужчину. «Нет, – подумал он, – ничего нельзя предполагать, пока не узнаешь наверняка». У Леона было отсутствующее выражение лица, но он вел себя, как любой другой упрямый молодой человек – дружелюбно и безразлично. Кивнув, он так и остался стоять возле своего стула. Маменькин сыночек и, если судить по выражению ее лица и ласковым взглядам, любимчик.

– И господин Карсон, – закончил представление Одемар. – Теперь мы все можем сесть.

Карсон, бледный, жилистый, темноволосый молодой человек с интеллигентным нервным лицом поставил рядом с госпожой Одемар еще одно кресло, и, когда Граф опустился в него, все присутствующие попали в его поле зрения. Прямо перед Графом оказалась Беата, Одемар расположился по другую сторону камина напротив своего двоюродного брата Матиаса. Карсон вернулся к столу между западными окнами, и они с Леоном продолжили игру.

«Ответственное дело для неподготовленного человека – присматривать за таким здоровым парнем, – подумал Граф. – Если бы молодой Одемар захотел и знал бы, как, то давно сломал бы Карсону хребет».

– Господин Граф только что оказал мне огромную милость. – заговорил Одемар. – Мы произвели обмен книгами, и я, боюсь, он больше потерял, чем приобрел.

Беата, стряхивая пепел с сигареты в камин, взглянула еще раз на гостя и произнесла:

– Не думаю, что он посмеялся над тобой, отец.

Граф улыбнулся.

– Вам не кажется, что я выглядел бы идиотом, который из вежливости обманывает сам себя?

– И всех остальных – тоже.

– Вы совершенно правы.

– Пожалуй, вы не могли бы вести себя так уступчиво.

– Я польщен.

Матиас Одемар развеселился. Вынув изо рта трубку, он сказал:

– Вы заметили, господин Граф, мы все здесь большие философы, любители диалектики.

– Не стоит подтрунивать надо мной, дорогой Матиас, – нараспев произнесла Беата. Когда Граф положил «Росхальде» на свободный край стола, она добавила: – Это философская книга, господин Граф?