Книга покойника - Янина Забелина

– Позвольте мне прояснить ситуацию, господин Одемар. Госпожа Одемар просила вас поговорить со мной о гравюре, которая вырвана из книги?

– Конечно, нет. Ей и в голову не придет, что я решусь поговорить с вами. Я и сам не собирался так поступать, но сегодня у меня появился шанс… Э-э-э… Познакомиться с вами поближе. Ваши книги заставляют думать о вас, как об очень компетентном исследователе, но никогда нельзя судить о человеке по текстам, которые он пишет, не так ли?

Граф, рассмеявшись, ответил, что определенно нет.

– Конечно, в моем обращении к вам скрыта некоторая нелояльность по отношению к Фридриху. Я доверяюсь вам. Я хочу доверить вам некоторые семейные тайны, которые он никогда никому не откроет. Фридрих очень сдержан, чувствителен… Вы меня понимаете?.. Я сказал вам, чем обязан своему двоюродному брату, по крайней мере, намекнул. Я знаю его, как и Клауса, с рождения. Но я, – улыбнулся Матиас, – не соответствую лучшим традициям Одемаров, как вы видите. Однако есть Беата, с которой приходится считаться. Она – молодое поколение нашего дряхлеющего семейства, в ней – традиции Одемаров и дыхание юности; если она возмущается чьим-то присутствием в доме, значит, этому человеку тут не место.

– Понимаю.

– Беата всегда хотела, чтобы я жил здесь и ездил с ними в Витчерхиир. Мы с симпатией относимся друг к другу, и наша привязанность крепнет с каждым днем. Боюсь, что у нас с Беатой больше общего, чем у нее и ее отца, как бы преданны они друг другу ни были. Ради Фридриха она отказалась от такого блага, как собственная независимая жизнь. Я тоже ей кое-чем обязан и сейчас пытаюсь – хотя бы отчасти – вернуть долг. Если вы найдете картинку, господин Граф, она оплатит любой ваш счет. Собственного состояния у Беаты нет и не будет, пока не умрет ее отец, но она унаследовала немало денег от матери, а сможет получить еще больше.

Граф счел своим долгом прервать рассуждения о гонораре.

– Такого рода расследования – мое хобби, господин Одемар, я ведь не лицензированный детектив, у меня нет оборудования и я не могу гарантировать благоприятный результат. Если мне удастся оказать помощь вам и госпоже Одемар, я и не подумаю взять деньги за эту работу.

– Но вы исключительно занятой человек! Зачем же вам бесплатно тратить свое время?

– Как вам сказать? Я люблю загадки.

– Ваше увлечение для нас – большая удача. Прежде чем честно рассказать вам о нашей маленькой тайне, я должен начать с описания некоторых скрытых сторон жизни в особняке. Вероятно, нет необходимости говорить вам, что этот дом разделен на два лагеря?

Граф с интересом посмотрел на Матиаса.

– Вы наверняка заметили, что Беата и я – да и Фридрих тоже, хотя он не соглашается с этим мнением, – с удовольствием принимаем гостя вроде вас?

– В верхнем холле? – Граф улыбнулся.

– Точно так. Фридрих действительно в нашем лагере – в лагере Беаты и моем, или, точнее сказать, мы оба в ее лагере. Но неописуемая чуткость делает кузена практически нейтральным – поэтому он и не участвует в нашем заговоре.

Граф задумчиво обронил:

– У вас большой дом.

– Это так, и на первый взгляд нет причин, которые мешали бы нам всем жить под его гостеприимной крышей и не обижать друг друга. Но это ошибочное мнение, хотя Фридриху претит сама мысль об изгнании его невестки из маленького рая Одемаров. Я могу поладить с кем угодно и выставить кого угодно. Эта одна из моих прерогатив или привилегий – как вам угодно – это свойство профессионального иждивенца. Но Беате очень тяжело. Она отказалась от самостоятельной жизни, а возможно – и карьеры, чтобы председательствовать в доме отца. Вот уже два с половиной года Анна Одемар находится здесь вместе со своим несчастным сыном и странным окружением. Где бы ни оказалась эта женщина, она начнет себя выпячивать, иначе она просто не может. Прежде Анна всегда жила в собственном доме и временами забывала, что не она здесь хозяйка. Увы, амбициозная калека господствует над нами! Все это получилось так естественно. Фридрих попросил ее поселиться здесь, хотя она могла бы поместить Леона в специальном санатории или на квартире. Они в состоянии заплатить за что угодно. Этот несчастный парень – богач. Но Анна не хочет расставаться с ним – что ж, ее материнские чувства вполне можно понять, хотя я думаю, это не приносит особой радости ни ей, ни ему. Между прочим, я предположил, что вы поняли его беду.

– Это не так уж очевидно.

– Бедный Фридрих считает, что это незаметно, а Анна сияет от счастья, когда ей удается убедить себя, что Леон – нормальный член общества. А еще у нас живут таинственная госпожа Гаст и Карсон, настолько же хорошо подготовленный к обращению с пациентом вроде Леона Одемара, как и я сам. И еще до недавнего времени здесь была Хильда Гаст, в самом деле очень приятное дитя, я ее очень люблю, но это уже пятый посторонний. Пятеро, на мой вкус, слишком много.

– Пожалуй.

– Болезнь Анны излечивается куда медленнее, чем вначале ожидали доктора. Я думаю, затронуты какие-то нервы. Леон – вечный источник… скажем так… неудобств. У него угнетенное состояние психики. Между прочим, о душевном нездоровье бедного парня мало кто знает, но сплетни уже поползли по городу. В результате страдает репутация нашего дома. Видите ли, если бы этим и ограничивался список неприятностей, я бы первый советовал Беате – как рекомендовал и в прошлом – полагаться на божью волю и молчать. Ни к чему обременять моего кузена и ее отца лишними проблемами. Но теперь все изменилось. У меня скопились целая коллекция весьма тревожных фактов и масса подозрений. Беата недавно заметила, что в другом лагере наметился разлад. Она очень нервничает… Возвращаюсь к первому инциденту, который тогда не особенно подействовал на меня: два года назад пес Беаты был найден на улице мертвым…

Граф продолжал курить в задумчивости.

– Прекрасный пес, далматинец, – продолжал Матиас Одемар. – Она держала его здесь около месяца. Пес подцепил какую-то ушную болезнь, требовалось длительное лечение у ветеринара. Очень воспитанный зверь, дружелюбный, никогда не лаял попусту, мы все его так любили. Днем бегал по двору и лужайке, ночи проводил в доме, спал в прихожей подвала. Однажды утром его нашли с размозженной головой в канаве напротив служебного входа – вы знаете эту дверь? Дверь в стене.

Граф кивнул.

– Все тут же решили, что пса сбила машина – дескать, старик Анри забыл загнать его на ночь, а служебный вход не закрыл. Звучит все это, мягко говоря, не убедительно, но другого объяснения не нашлось, да и Анри не особенно активно защищался от обвинений: просто все отрицал. Тем дело и кончилось… Должен казать, что моя комната находится в северо-западном углу дома, на последнем этаже. Комната Карсона рядом – в северо-восточном углу. Наши апартаменты разделяют ванная и длинный шкаф для одежды. Я привык читать допоздна и однажды ночью, примерно год назад, очень увлекся одной интересной книгой. И, не помню уже почему, открыл западное окно – оно выходит во двор. Обычно я держу его запертым: не люблю, когда меня будят крики молочника и прочих разносчиков, – так вот, открыв его, я увидел, как кто-то уходит. Не спрашивайте меня, узнал ли я этого человека, – во дворе было темнее, чем в бочке со смолой в сумерках. Я немного удивился, но мне не присуще гипертрофированное любопытство, я не потеряю сон и аппетит оттого, что случайно подсмотрел чью-то маленькую тайну. Я стал размышлять, используя метод исключений. Слуги? Вы их видели, их полуночные – и ночные – прогулки давно закончились. Взломщик? У нас есть система тревожной сигнализации, которая отключается изнутри. Возможными ночными гуляками остались молодой Карсон и госпожа Гаст… Я отмел госпожу Гаст, потому что для нее поздние приключения в высшей степени маловероятны. И к Карсону стучать в дверь не стал: прежде всего потому, что он был тогда нездоровым человеком, и мне не хотелось будить его. А кроме того, из-за моей тогдашней симпатии к нему. Жизнь парня казалась мне тусклой, и упрекнуть его за редкие случаи маленьких развлечений я никак не мог… На следующее утро я задумался о собаке, и у меня возникло очень неприятное предположение. Следовало ли мне, опираясь на собственные домыслы тревожить и расстраивать Фридриха своим рассказом, рискуя при этом переполошить Анну Одемар и госпожу Гаст?.. Конечно, мы ничего не знаем об этом парне, исключая то, что рассказала нам госпожа Гаст. Она сказала, что он из приличной семьи и был журналистом в Турции. Ему нравится Хильда, но Фридрих против. Карсон вряд ли сможет содержать жену, а юная Гаст слишком несамостоятельна. К тому же Фридрих не настолько богат, чтобы посадить себе на шею еще одну солдатку, – парень, несомненно, будет призван на службу, как только поправится. Фридрих считает, что такая ситуация девушке на пользу не пойдет, да и она сама, должен заметить, не рада такой перспективе… Карсон для этих двух женщин – госпожа Гаст и Анны Одемар – оказался божьим благословением: он помог им добраться до дома, перенести все тяготы ужасного переезда, причем Анна была ранена, а Леон – просто обузой. Теперь он считается лучшим специалистом по уходу за Леоном, потому что именно такого ухода – тактичного, незаметного и так далее – желает для сына Анна. Этот бывший журналист – просто сокровище для них, они вцепятся в меня зубами и когтями, если я возведу на него напраслину. Я все обдумал и решил ничего не предпринимать; теперь я понимаю, что несу определенную ответственность за невмешательство, чем и объясняется мое желание побеседовать с вами.