Двойной горизонт - Андрей Земляной

– Что ты, батюшка. Род с тобой, какие деньги. – Тётка замахала руками, а князь, наконец-то прочитавший фамилию продавщицы, благодарно кивнул.

– Спасибо, Нина Павловна, может, чем другим угодить?

Бластер, давно сменивший рыжую шкуру на роскошный, отливающий серебром серый мех, слизнул батончик в один присест, довольно рыкнул и повёл головой, ласкаясь об руку маршала, благодаря за угощение.

– Вот, батюшка. – Продавщица мороженого неловко, боком вытолкала из-за прилавка маленькую девочку на костыле, с мягкой плюшевой копией Бластера в левой руке. – Никак доктора не справятся…

Горыня с некоторым трудом нагнулся к девочке и, взяв в руки хрупкое тельце, поднял сначала к груди, а потом выше, вытянувшись к небу.

– Слышишь ли меня, Макошь-матушка?

Резкий, словно удар лучевой пушки, сноп света на долю секунды высветил и маршала, и девочку, что замерла в его руках, и погас.

– Ну, милая. Уже всё. – Горыня прижал прозрачную от худобы девочку к груди. – Выкидывай свою палку. Будешь ты у нас первейшей московской красавицей и первой плясуньей. А всё, что до этого было, забудь. Есть только ты, матушка твоя да люди, что тебе помогали.

Придерживая ножны меча, звеня наградами на парадном кителе и поедая вкуснейшее мороженое, князь прошёл через весь проспект Героев Балтики и через замерший перекрёсток, двинулся вдоль аллеи Покорителей Космоса. Да, Королёв был и в этой истории, но всего лишь одним из главных конструкторов, а генеральным был Фридрих Николаевич Цандер, сын Николая Цандера – главного врача Рижской губернской больницы.

Дело было к полудню, и на улицах столицы, бродили огромные толпы горожан и гостей города. Многие останавливались, видя знакомое лицо и не в силах оторвать взгляд от маршала, поедающего мороженое, и его знаменитого кота, останавливались, провожая взглядом, а многие присоединялись к толпе, идущей следом, которая уже перекрыла эту и параллельные улицы, словно огромная демонстрация.

А Горыне это всё было просто безразлично. Он доел мороженое и с некоторым сожалением выкинул палочку в урну, протёр руки шелковым платком, что вышила ему правнучка – императрица Китая Шоуэнь Третья, и продолжил свой путь.

Жизнь в общем удалась, несмотря на то, что пришлось хоронить соратников, друзей и жён. Аня, свет его души, ушла последней, тихо истаяв словно свечка, вложившись напоследок в поднятый под Казанью внекатегорийный источник, накрывший благодатью все окрестные поля и города. Зачем это ей было нужно, Горыня понимал прекрасно. Она не хотела стареть, разменивая красоту на морщины и старческую немощь, а князь мог лишь быть с ней рядом до конца, держа её лёгкую маленькую ладошку в своей руке до последнего вздоха.

Даже язвительная и резкая Мара не сказала ни слова, забирая истаявшую душу Анны в свои чертоги.

Так, один за другим, ушли его любимые, друзья и даже враги. Луи д’Альбер, глава ордена Песочных Часов, в начале двадцатых годов прилетел из Альгамбры, молча вошёл к Горыне, посидел в кресле полчаса и также молча вышел. А через три дня скончался в своих покоях во дворце, оплакиваемый родственниками, учениками и собратьями по ордену.

А вот Руби Борух, глава банкирского дома, скрывался до последнего, всё время подсылая наёмных убийц, но люди полковника Никитина справились раньше, зачистив весь небольшой, но дружный клан Борухов. Они вообще всегда успевали раньше, за что Горыня про себя звал их хунтятами, в честь Кристобаля Хунты[29], который, как известно, тоже любил успевать раньше.

После зачистки тайной финансовой элиты дела сразу пошли легче и проще, особенно первое время пока агентура финансового интернационала не очухалась. А дальше подтянулись региональные службы безопасности, беспощадно пропалывавшие свои огороды, не давая завестись вредителям.

Пройдя через Учительский переулок, князь вышел на просторный Перунов проспект, за которым находился Мемориальный парк.

– Рота, смирно! Равнение нале-во! – Высокий капитан, сопровождавший группу солдат в ещё необмятых парадных егерских мундирах, с задорно блестевшими кортиками на поясах и эмблемой Первого Особого Корпуса, перешёл на строевой шаг, и чётко, словно на плацу, солдаты промаршировали мимо князя, который тоже откозырял молодым егерям.

Это полки егерей и пластунов наводили ужас по всей Франции, отлавливая некромантов и приводя приговоры полевых судов в исполнение. Это они после чудовищного трёхсоткилометрового марша ударили в стены хорватской крепости Книн, где скрывался беглый магрибский маг Абу Син, и похоронили его под завалами старого замка. Так что гвардейское достоинство егеря носили по праву.

Чем ближе Горыня подходил к парку, тем чаще попадались группы людей, но никто не мешал ему и не приставал с вопросами. Военные отдавали честь, гражданские просто замирали, глядя на то, как он проходит мимо, и даже стайки школьников, вырвавшиеся на экскурсию в этот солнечный сентябрьский день, затихали глядя на явление живой легенды.

Перед парком стояла высокая, почти в десять метров, статуя Перуна, грозно нахмуренным лицом глядя в сторону запада, и с огромным двуручным мечом в руках. Меч в руках у статуи был настоящим, а не отлитым из бронзы муляжом. На этом настоял и сам Горыня, и государь Руси Григорий Мудрый.

И тогда русские кузнецы и ведуны сделали шестиметровый меч, который было не стыдно вручить богу войны. Из какого металла они ковали его и как закаливали, осталось секретом, но на сильном ветру сталь тихо звенела, словно меч пел бесконечную песню.

Горыня отдал приветствие образу Перуна и стал подниматься по широким гранитным ступеням вверх. Нога болела всё сильнее, но сегодня это не имело никакого значения.

Князь шёл туда, к своим, одевшись словно на парад, для того, чтобы уйти с честью, а не подыхая от тысяч старческих болезней в провонявшей потом и смертью кровати.

– Счетверённый крупнокалиберный пулемёт конструкции Остроградского – Стародубского «Горыныч» состоял на вооружении русской армии в период с семь тысяч триста шестьдесят третьего года по семь тысяч четыреста двадцатый год. – Преподаватель из ханьцев, который вёл экскурсию для двух десятков школьников, девочек в ярких платьицах и мальчишек в строгих костюмах, сразу признав князя, неожиданно для детей скомандовал звонким, срывающимся на фальцет, голосом:

– Класс. Кру-гом! Смирно!

К удивлению Горыни, все дети чётко повернулись через левое плечо и вытянулись прижав руки к бокам.

– Вольно, малыши. Вольно. – Князь сквозь расступившийся строй подошёл к пулемёту и вгляделся в тактический знак на противоосколочном щите. – Третья штурмовая. Имени Князя Барклая де Толли. – Он провёл пальцами по стволу. – Да, поработала машинка. Это же из-под Нарвы?

– Так точно ваше высокопревосходительство. – Учитель кивнул. – Точнее из Нарвской крепости, северный равелин.