Двойной горизонт - Андрей Земляной

Но через пару ударов сердца ему было уже не до смрада. Разбрызгивая едкую слизь и приходя в неистовство, тварь пыталась схватить Горыню, а теряя куски конечностей, ярилась ещё больше. Одежда на князе уже пришла в негодность и сошла неопрятными лохмотьями, и лишь нательное бельё, которое оказалось в зоне защиты инопланетного артефакта, было более-менее целым.

Тем временем подтянулись сначала воины его десятка во главе с Дубыней, а затем и бронеходчики подошли на дистанцию кинжального огня, всаживая снаряд за снарядом в ослабевшие бока твари. К счастью, били бронебойными болванками, иначе и Горыню бы доставало взрывной волной, а так болванки насквозь прошивали тварь, вырывая огромные куски плоти и разбрызгивая вокруг слизь отвратительного вида.

К этому времени Горыня подобрался совсем близко, и обстрел прекратили, боясь зацепить князя. А тот, работая палицей, словно вентилятор, обрубал, словно стриг, выступающие конечности твари, подбираясь всё ближе и ближе к клубящемуся телу.

В какой-то момент увидев прогалину в змеиных телах, лоснящихся тёмной шкурой, он сделал ещё один шаг вперёд и воткнул палицу в глубину монстра и, почувствовав сопротивление плоти, налёг ещё больше, втыкая оружие на всю глубину.

На мгновение картинка словно замерла. Чудовище остановилось с растопыренными конечностями, а из мешанины тел вдруг выскользнула пара глаз на тонких отростках и развернулась в сторону Горыни. Но уже через пару секунд создание Кромки словно окаменело и начало осыпаться на землю тонкими струйками пыли, и очень скоро перед Горыней была просто куча чёрного и искристого словно антрацит мелкого песка, в которой увлечённо ковырялись пара волхвов.

– Княже? – Арсений Новоградский подошёл и, раздвинув лохмотья, в которые превратилась форма Горыни, приложил ладонь к рваной ране на плече.

На мгновение боль полыхнула, словно вспышка молнии, но сразу же пропала, и Горыня с удивлением подвигал здоровой рукой и в пояс поклонился старому волхву.

– Благодарствую, волхв.

– Давай, князь. – Арсений улыбнулся, и морщинки словно лучики разбежались по загорелому лицу. – Вышвырни эту иноземную погань с нашей земли.

Это были славные годы. Светлейший князь Горыня Стародубский-Таврический, маршал и первый главнокомандующий Евразийского Союза, шёл по Москве, чуть подволакивая не ко времени распухшую ногу и опираясь на холку огромного то ли тигра, то ли барса светло-серого окраса, а следом, на почтительном расстоянии длинной вереницей тащился кортеж из машин, и пешеходов, к которому всё время подходили новые люди.

Ученики, родичи, высшие сановники Евразийского Союза и просто прохожие бросали свои дела и присоединялись к огромной толпе, что шла следом за одним стариком, с трудом шагающим по улицам столицы. Старик, чьи статуи и портреты висели по всем военным академиям Земли, и его тигр, ставший любимым персонажем сотен мультиков и игрушек, двигались по проспектам и улицам. Каналы телевизионного вещания прерывали свои передачи, переключаясь на прямую трансляцию, и миллиарды зрителей могли видеть, как уходят светлейший князь Стародубский со своим другом Бластером.

И не в постели, окружённые сотнями докторов со всей Земли, и не на поле боя, потому что все знали, князь ненавидит войну, а вот так. Выйти из дома в парадном кителе, где уже не было места для орденов, – и уйти.

«Двести лет!» Горыня покачал головой и поправил портупею с мечом Святогора на поясе. В этом мире он прожил двести лет и многое успел сделать. Где-то на Марсе работали колонисты, дающие вторую жизнь ещё одной планете, а в поясе астероидов трудились тысячи компаний, добывавших ценные ресурсы. Земляне уверенно вышли в космос и не собирались останавливаться на достигнутом. Его многочисленные дети, внуки и вообще потомки, число которых уже перевалило за две тысячи, другие граждане огромной империи и стран Великого Евразийского Мира, трудились, растили детей и, да, иногда воевали, разъясняя неразумным суть времени и смысл термина «нерушимость границ».

Проспект Покорителей Неба сменился улицей Князя Васильчикова, такой же тихой и красивой, какой была смерть Дмитрия Николаевича, в окружении внуков, правнуков и праправнуков. Совсем не такой, как у Пушкина. История любит затейливые виньетки, и гений русской поэзии, дамский угодник и генерал Тайной Канцелярии, закончил свои дни с пулемётом в руках при прорыве из Магрибского посольства, отбивая нападение диких, но заботливо прикормленных племён. Охранники посольства и свита князя, положили больше трёхсот убитыми и несчётное количество ранеными и уже вырвались из окружения, но Александр Сергеевич получил шальную пулю в сердце, и скончался, не выпуская оружия из закостеневших пальцев.

Семейство Варбургов дорого заплатило за провокацию, но стодвенадцатилетнего поэта похоронили.

С улицы Князя Васильчикова князь свернул на проспект Героев Балтики, названный в честь героической обороны устья Невы от британо-французского десанта. Моряки, солдаты и офицеры гарнизона и простые граждане Ладожска дорого отдали свою жизнь, задержав вражеские войска на целых пять дней.

Войска под командованием Горыни пленных не брали, и вода Балтийского залива окрасилась в алый цвет. А через месяц, в тысяча девятисотом году по григорианскому календарю, Отдельная воздухолётная ударная эскадра под командованием вице-адмирала Ухтомского стёрла в пыль все дворцы и дома королевской семьи в Британии, прервав царствующую династию.

Стюарты, восстановившие власть над Британией, Шотландией, Уэльсом и Ирландией, издали и подписали «Указ о военной угрозе», где каждый, затеявший военное столкновение с Российской империей и Евразийским Союзом, признавался умалишённым и подлежал насильственному лечению в государственной клинике.

– Князь-батюшка, не побрезгуй. И котику своему возьми. – Дородная тётка возле лотка с мороженым протягивала Горыне пару шоколадных батончиков «Московского особого», и князь, любивший сладкое, с удовольствием взял мороженое и полез в карман за деньгами.