Арабская кровь - Таня Валько

– Спасибо, папочка! – Детвора с писком бросается на мужчину, целует и обнимает его.

– Минуточку, минуточку, а меня кто-то спрашивал о разрешении? – Хадиджа не выглядит самой счастливой. – Это для меня планируется дополнительная работа, а ты такой добрый.

Женщина поджимает губы и делает вид, что гневается.

– Мы поможем! – Малыши тут же поворачиваются к ней, стараясь дотянуться через стол до любимой мамы, чтобы и ей выразить свою любовь и благодарность. При этом они умудряются перевернуть пластиковый пакет с апельсиновым соком и емкость с йогуртом.

– Сумасшествие! Что я должна в таком случае купить в городе? – спрашивает, смягчившись, мама и старается сдержать все увеличивающийся хаос.

– Малюсенькую пиццу… бурики с мяском… еще со шпинатом и фетой… бриоши с хрустящим сахаром… хобзу мисрия[68]… фалафель[69]… шаурму… кебаб… – перекрикивая друг друга, перечисляют счастливые дети.

– Эй, должен же быть гриль, а вы заказываете множество готовой еды, как для полка солдат, – смеется она весело.

– А я бы хотела только амаретто[70], – говорит семилетняя, маленькая для своего возраста Мунира, получившая право голоса, когда мальчишки наконец высказали свои пожелания.

– Последненькая просьба, – говорит Асир, облизывая губы. – Немножечко какавийи[71], о’кей, мамуль?

– Quejs[72]. – Уже совсем обезоруженная, мать согласна на все.

– В котором часу начинаете? – спрашивает отец, уходя. – Уйду с работы и присоединюсь к вам. Сейчас никто не заинтересован в покупке автомобилей, значит, один раз во второй половине дня можно закрыть салон.

– В час! – кричит Самир.

– В два! – поправляет его Асир.

– Хорошо, постараюсь прийти вовремя.

– А не могли бы мы эту забаву организовать в уик-энд? – говорит мать, прислушавшись к голосу разума.

– Завтра мы уже свободны, вчера учительница сообщала в школе, значит, можно сказать, что начинается уик-энд, – объясняет самый старший, Абдула.

– Почему? По какому случаю? – удивляется женщина.

– Университеты уже давно закрыли, – добавляет Аббас. – Не хотят, чтобы молодежь что-то затевала.

– Но это же дети! – Хадиджа по-прежнему не понимает. – Что они могут сделать антиправительственного? В худшем случае разбить стекло в окне. Что за глупости! – Она заламывает руки. – Ничего, бегите в школу, потому что неизвестно, когда ее снова откроют.

Отец каждому помогает надеть рюкзак, а мама вручает завтраки.

– Уже ваш автобус сигналит! Jalla!

– Ура! – Живые, как искры, но при этом нежные, любящие и прелестные дети выбегают к выходу.

* * *

Хадиджа садится в свой любимый маленький «Пежо-207» и думает, как распланировать сегодняшний день. «Жаль, что не могу связаться с Рашидом», – вздыхает она.

Со Дня гнева и первых манифестаций парень больше находится в Триполи, чем дома. А сейчас, после похищения Дороты, вообще переехал к Муаиду, объяснив семье, что должен помочь двоюродному брату в больнице. Мать, однако, знает, в чем дело. Красивая Мириам заморочила ему голову, а это нехорошо, ведь они близкие родственники и не должны влюбляться друг в друга. «Кроме того, у нее есть муж! – Хадиджа даже фыркает от возмущения. – Надеемся, что вся эта буря утихнет, как только прояснится ситуация с Доротой и девушка вернется к себе». Женщина пробует еще раз дозвониться, но разочарованно убирает мобильный от уха. Что за дьявольская идея с этим отключением телефонов! А если бы кто-то был болен? Автомобильная авария? Что делать в такой ситуации? «Надеяться сейчас нужно только на себя и ни во что не вмешиваться, – отвечает она сама себе. – Вся эта революция наверняка закончится так же быстро, как и началась». Хадидже все равно, кто правит ее страной, была бы только возможность спокойно жить. Каждый следующий, кто займет место Каддафи, тоже будет обманывать и красть. Даже еще больше, потому что у него наверняка будет пусто в карманах, которые он тут же начнет наполнять.

Маленькая красная машинка по узким улочкам въезжает в Эз-Завию. Город странно пуст, не видно женщин, делающих покупки, детей, которые прогуливают уроки, мужчин, мчащихся куда-то по делам. Продавцы спрятали товары внутрь и закрыли витрины черными мешками или кусками фанеры. Что происходит? Хадиджа чувствует, как сильно бьется сердце, хмурится и решает побыстрее купить заказанные детьми продукты и вернуться к себе на окраину. Она начинает с пекарни, где покупает еще горячие хлебцы, а после мчится в кондитерскую.

– Ahlan[73], Хадиджа, – слышит она за спиной голос подруги. – Куда ты так спешишь? Будут гости к обеду?

– Почему наша шумная Эз-Завия выглядит сегодня так, как будто город вымер? Что происходит? Я не хочу ни во что вляпываться, я обывательница, а не какая-нибудь мятежница.

– Ты что, сдурела?! – Подруга прикладывает палец к губам собеседницы. – Эти слова даже произносить нельзя. Покупай что надо, а потом пойдем ко мне на кофе, я тебе все объясню. Одно знаю наверняка, – шепчет женщина Хадидже на ухо, – если будут бои, то за нефтеперерабатывающий завод или терминал, а не за разваливающиеся от старости дома. У меня самое безопасное место наблюдения под солнцем, так как находится, – она строит забавную рожицу, – в изъеденной грибком съемной квартире у самого базарчика в нашей чудесной местности. Спасибо Аллаху, оно не является ни местом демонстраций, ни борьбы. И прежде всего рассчитано на множество гражданских лиц!

Она хватает подругу под руку и после того, как та заплатила в кассе, тянет ее к выходу.

– Где припарковалась?

– У площади, около мечети, – отвечает удивленно Хадиджа. – А что?

– Береженого Бог бережет. Припаркуйся лучше за моим домом. Там наверняка найдется место около мусорного бака, где такое же количество отходов, как и крыс, – смеется она. – Жду тебя. Дети еще только через два часа выходят из школы, значит, у нас есть немного времени для себя.

– Но…

– Никаких «но», у тебя всегда не хватает времени. Ты всю себя отдала семье. Подумай немного о своих удовольствиях.

Хадиджа не хочет обидеть подругу и объяснять ей, что лучшие моменты ее жизни связаны именно с семейным очагом и на самом деле ничего другого ей для счастья не нужно. Семья – это ее мир, опора, радость и рай на земле.