Маркус Вольф - Леонид Млечин

Хрущев приехал в США в сентябре 1959 года. 12 дней он путешествовал по стране, проехал от Восточного побережья до Западного, многие встречали его восторженно, и это стало своего рода вторым признанием Советского Союза Америкой.

Хрущеву представили директора ЦРУ Аллена Даллеса.

— Наверное, время от времени вам показывают мои разведывательные сводки, — сказал Даллес.

— Я думаю, мы получаем одну и ту же информацию, — ответил Никита Сергеевич. — И вероятно, от одних и тех же людей.

— Стоит объединить усилия, — предложил Даллес.

— Нам надо вместе покупать разведывательную информацию, — подхватил Хрущев, — сэкономим деньги.

На переговорах в Кэмп-Дэвиде руководители двух стран договорились о встрече в верхах по берлинским делам в Париже в мае 1960 года и об ответном визите Эйзенхауэра в Советский Союз. Но эти планы рухнули 1 мая 1960 года, когда советские ракетчики сбили в районе Свердловска американский самолет-разведчик У-2.

Хрущев расставил американцам ловушку, в которую они угодили. Он сказал, что сбили американский самолет, но ни словом не обмолвился о судьбе пилота, которого взяли живым. Когда американцы сообщили, что самолет вел метеорологические исследования и сбился с курса, Хрущев сообщил, что пилот жив и пойдет под суд.

Первый секретарь считал, что если он не займет жесткой позиции, ястребы внутри страны вцепятся в него. Он предпочел торпедировать переговоры, которых так желал, но не показаться слабым и уступчивым. Осенью на президентских выборах в США победил Джон Кеннеди. Хрущев полагал, что от него он точно добьется уступок в берлинских делах.

Сразу после избрания Кеннеди Никита Сергеевич стал намекать на желательность встречи с молодым президентом. Он действовал через старого знакомого Аверелла Гарримана, ставшего губернатором штата Нью-Йорк, через советского посла Михаила Алексеевича Меньшикова (бывшего министра внешней торговли). Использовались разведывательные каналы, которые вели к брату президента Роберту Кеннеди.

Двадцать второго февраля 1961 года Джон Кеннеди написал письмо Хрущеву и выразил надежду, что они встретятся в ближайшем будущем. Администрация Кеннеди, впрочем, объявила, что не будет руководствоваться уступками, на которые согласилась администрация Эйзенхауэра. Но американский посол в Москве Ллевелин Томпсон в телеграмме от 16 марта 1961 года предупредил Вашингтон: если переговоры сорвутся, Хрущев подпишет мирный договор с ГДР, а Восточная Германия запечатает Западный Берлин.

Кеннеди пожелал встретиться на нейтральной территории. Хрущев предложил Стокгольм или Вену. Кеннеди выбрал Вену. Встречу назначили на 3–4 июня. У американского президента за спиной был громкий провал подготовленной ЦРУ операции на Кубе — в Заливе свиней, а у Хрущева — триумфальный первый полет человека в космос.

Советское посольство в Вашингтоне информировало Москву: Кеннеди занял воинственную позицию — Соединенные Штаты начнут ядерную войну, но не уйдут из Берлина. Хрущев же был уверен, что Запад не решится воевать ради Западного Берлина.

— Мы не очень хорошо знаем Кеннеди, — говорил Хрущев. — Но события на Кубе показывают, что он не слишком умен.

Никита Сергеевич был готов действовать. Но он хотел посмотреть, как американский президент будет отстаивать свои позиции по Западному Берлину. Джон Кеннеди и его советники сознавали, что им надо продемонстрировать твердость. В документе Государственного департамента от 25 мая говорилось: «Хрущев, несомненно, не хотел бы рисковать большой войной. Но реальная опасность состоит в том, что он может не сознавать, что дело идет к войне. Он должен быть предупрежден в самой твердой и недвусмысленной форме, что Соединенные Штаты не позволят выставить себя из Берлина и любая попытка такого рода будет весьма рискованной».

По дороге в Вену Джон Кеннеди встретился в Париже с Шарлем де Голлем. Французский президент подчеркнул, как важно, чтобы Хрущев поверил в твердость западной позиции. Добавил:

— Но существует опасность, что он не поверит в нашу твердость.

На переговорах разговор зашел о Берлине и сразу же приобрел очень жесткий характер. Президент Кеннеди объяснял свою позицию:

— Господин председатель, Соединенные Штаты находятся в Западном Берлине по праву победителя в войне, это право не может быть отменено в одностороннем порядке. Кроме того, каждый американский президент подтверждает те гарантии, которые наша страна дала другим государствам. Если мы откажемся от этих гарантий, нам же никто не будет верить. Если нас вытеснят из Западного Берлина, гарантии, которые мы дали Европе, ничего не будут стоить.

— Господин президент, — сказал Хрущев, — если вы будете настаивать на праве доступа в Западный Берлин после того, как мы подпишем мирный договор с Германской Демократической Республикой, вы рискуете военным столкновением. Имейте в виду, если ваши войска пересекут границу ГДР, мы ответим на вашу агрессию.

Кеннеди уточнил:

— Господин председатель, вы готовы рискнуть военным столкновением Соединенных Штатов и Советского Союза из-за статуса Западного Берлина? Господин председатель, начать войну легко, значительно сложнее сохранить мир.

Хрущев стоял на своем:

— Господин президент, мы войны не хотим, но если вы ее начнете, то будет война. Только имейте в виду, что мы от своего решения не отступимся и в декабре подпишем договор с Германской Демократической Республикой.

И тогда Кеннеди произнес фразу, которая вошла в историю:

— В таком случае, господин председатель, зима в этом году будет холодной.

Саммит провалился.

Молодой Джон Кеннеди не произвел впечатления на Хрущева. Вернувшись в Москву, Никита Сергеевич пренебрежительно заметил:

— Да, если сейчас у американцев такой президент, то мне жаль американский народ.

Громыко, выступая на партактиве Министерства иностранных дел, сказал:

— Если попытаться образно выразиться, то это была встреча гиганта и пигмея.

Поэт и главный редактор журнала «Новый мир» Александр Трифонович Твардовский, прочитав материалы встречи в Вене, записал в дневнике: «Порядочно смущен заключительной беседой Никиты Сергеевича с Кеннеди. Не может же быть, чтобы мы впрямь напрашивались на войну».

Обмен язвительными выпадами между двумя руководителями продолжился заочно.

— Говорят, что Западный Берлин невозможно защитить, — заявил публично Кеннеди. — То же в войну говорили и о Сталинграде. Любую позицию можно сделать неприступной, если люди — храбрые люди — берутся за это. Мы не хотим воевать, но мы не позволим коммунистам выбросить нас из Берлина.

Кеннеди предупредил, что любая агрессия против Западного Берлина будет воспринята как «нападение на всех нас». На своей даче на Черном море Никита Сергеевич принял американского дипломата Джона Макклоя и сказал ему:

— Если западные войска попытаются силой проложить себе путь в Берлин, мы будем противостоять вам силой. Война будет термоядерной. Вы и мы, вероятно, выживем. Но все ваши европейские союзники будут уничтожены.