Древо жизни - Генрих Эрлих

— Ты, Максим, на грубость нарываешься! Загубил вещдок.

— Не велика потеря! — легкомысленно произнес Максим. — Дело-то все равно закрыто. В архив!

— И ты туда же! — поморщился Северин. — Ладно, на Погребняка успел что-нибудь нарыть?

— Ничего интересного! Самая обыкновенная жизнь. Родился где-то в Тмутаракани в Средней Азии, учился в Алма-Атинском университете, биологический факультет или химико-биологический, в общем, что-то физическое. Потом работал якобы на Байконуре, в сверхсекретном отделе. Но сейчас в кого ни плюнь, непременно на сверхсекретном объекте работал, выполняя ответственные задания партии и правительства, а на поверку выходит, что этот объект — лесоповал под Сыктывкаром.

— В общем, работал или не работал — дело темное, но потом он в Москве объявился. В девяносто четвертом, поздновато, все другие проходимцы много раньше в столицу слетелись. Чем последующие три года занимался, неизвестно. Официально: учился в медучилище. По мне, так это единственная необъяснимая странность в деле. На хрена ему это было нужно? Не учеба, а диплом? У него же был какой-никакой университетский, да и не мальчик.

— Хиромантией своей он только в девяносто восьмом заниматься начал, схема стандартная: новая-старая медицина, расширение границ сознания, агрессивная реклама, заказные статьи в желтой прессе, огромные залы, битком набитые жаждущими. О прибамбасах не забывал. Сначала докторскими степенями обвешивался, каждые полгода пек по докторской диссертации, во всех возможных науках. Потом в академики избирался, всех мыслимых академий, там дело еще шибче шло. Сейчас вот книги пишет, Незнанский с Донцовой отдыхают! А в целом, как я уже сказал, самая обыкновенная жизнь, статья 159 УК РФ.

— Не надо так о покойнике! — укоризненно сказал Северин.

— Помер-таки! — с какой-то радостью воскликнул Максим. — Сейчас самое интересное начнется! Не может Погребняк умереть, он же всем вечную жизнь обещал. Значит, должен непременно воскреснуть. Ясно же, что в деле серьезные люди участвовали, раскручивали, крышевали, эти не бросят такую кормушку из-за такой мелочи, как смерть главной куклы. Так что непременно объявится, где-нибудь в потайном убежище на Памире или даже в Тибете, будет оттуда на расстоянии чудеса совершать и общаться с последователями по электронной почте.

— Только этого нам не хватало! — воскликнул Северин, быстро прикинув, что такое развитие событий очень даже возможно.

— Да нам-то что, Евгений Николаевич?! Наше дело — сторона! Наше дело — в архиве! Расслабьтесь и получите удовольствие от всей этой кутерьмы.

Расслабиться почему-то не удавалось, несмотря на еще несколько выпитых стопок. Кутерьма же надоела, так что Северин с некоторым облегчением закрыл, наконец, заседание и отправился домой.

10 часов утра

Он имел полное право устроить себе выходной. Во-первых, воскресенье, которое остается таковым, несмотря на обычный в майские праздники сдвиг выходных. Во-вторых, Спаситель Отечества может позволить себе пренебречь всеобщим авралом, связанным с юбилеем Победы и слетом в Москве всех видимых правителей мира сего. Он уже внес свою лепту в благостное течение праздника, коллеги же простят, для них эти дни будут одними из самых спокойных в году, обилие милиции в столице и повышенные меры безопасности не располагают к совершению тяжких уголовных преступлений. Да и народу в городе заметно поубавится, власть недвусмысленно дала понять людям, что праздник этот не для них, их на нем не ждут. Дали вам дополнительный выходной, вот и поезжайте на дачи, копайте грядки или пейте водку в рамках свободного демократического выбора, а у нас и без вас забот полон рот.

Он бы и устроил себе выходной, но вожделенный абонент по-прежнему был недоступен, а старик Биркин упорно не брал трубку. Пришлось ехать на службу.

Свинья грязь найдет, то же и с работой, было бы желание. А если нет желания, то работа сама найдет тебя, особенно, если ты от нее не предохраняешься, а наоборот, высовываешься и нарываешься.

Впрочем, работа у Северина была, надо было закрывать дело. После ночного чтения «Записок» Путилина неудовлетворенность от нелогичной и скоропалительной развязки расследования только усилилась, главный зачинщик и его подручный или подручные уползали в тень, несмотря на явные улики и убежденность самого Северина, но… Доктор сказал: в морг. Значит, в морг. Начальство сказало: в архив. Значит, в архив. Такими приказами вышестоящего начальства пренебрегают только американские полицейские, начинающие собственное расследование, да и то, как подозревал Северин, только в кино. У нас же такое даже на экране не увидишь, у нас это не принято, вот ведь и Путилин, непререкаемый моральный авторитет, послушно щелкнул каблуками. «Эх, Иван Дмитрич, Иван Дмитрич!» — тяжело вздохнул Северин и придвинул к себе папку с материалами дела.

Перед сдачей в архив дело требовалось упаковать, ленточкой перевязать и бантик приладить. Необходимо было написать заключение, создать версию, желательно непротиворечивую и учитывающую большую часть собранных фактов. Этим Северин и занялся.

Появился Санек.

— Видишь, как начальство мучается? — укоризненно сказал Северин, потрясая правой рукой с зажатой шариковой ручкой, а левой указывая на мертвый компьютер.

— Так не ждали! — воскликнул Санек. — Да я сейчас быстро, у меня с собой было! — он принялся выгружать из сумки компакт-диски. — Через два часа воскресим, будет как новый, лучше старого, я давно говорил, что пора версию обновить, так что, можно сказать, повезло!

— Кто тут говорит о воскрешении?! — крикнул Максим, врываясь в кабинет. — Неужто уже знаете?!

— Что знаем? — спросил Северин, ощущая, как нехорошее предчувствие вгрызлось язвочкой в стенку желудка.

— Не знаете! — радостно завопил Максим. — А я вчера предупреждал! Пропал Погребняк! Воскрес!

— Так пропал или воскрес? — спросил Северин.

— Пропал, но коли пропал, так непременно воскрес. Я же вчера говорил, — повторил Максим, — неужто не помните? — возбуждение быстро спадало.

— Не вижу причинно-следственной связи, — спокойно сказал Северин, — пропало тело, ты вчера это действительно предполагал и выдвинул убедительные аргументы, но при чем тут воскрешение? Нет никакого воскрешения! — неожиданно для самого себя разволновался Северин. — Не бывает! И слава Богу! Потому что если бывает, то тогда Бог есть. А если Бог есть, то какой я майор, а ты старший лейтенант? Нам тогда надо собирать манатки и немедленно выметаться на улицу, искать другую работу, потому что здесь мы не нужны, если есть наверху следователь, которому все и так известно, и беспристрастный судья.

— В одном флаконе! — хохотнул Максим.

— Именно! — проворчал Северин, успокаиваясь. — Как нам работать, если мы в числе других версий должны будем учитывать возможность воскрешения? Правильно, это не работа будет, а сумасшедший дом, и мы там будем первыми пациентами. Так что о воскрешении забыли, по крайней мере, до тех пор, пока не примут соответствующий закон и к нам не поступят разъяснения и ведомственные инструкции. Пока же мы строго держимся в рамках версии о похищении трупа. Которое ты, кстати, тоже накаркал, не вчера, а раньше, еще слово какое-то мудреное сказал, вторичные ресурсы напоминало.