Древо жизни - Генрих Эрлих

Были и более важные, не умственные, а практические вопросы. Зачем была устроена мистификация? И почему кто-то хотел, чтобы об этом стало широко известно?

Тут открывалось множество вариантов. Преступники хотели направить следствие по ложному следу. Некто хотел использовать убийство князя для своих целей, один из кандидатов на роль этого Некто, как вы, наверно, помните, даже сокрушался, что я с порога отмел сатанинскую версию. Конечно, у меня и в мыслях не было, что этот Некто имел какое-либо отношение к убийству или богохульной мистификации, он рассматривал их лишь как повод. Другой Некто мог хотеть привлечь внимание к убийству князя, резонно полагая, что власти захотят сохранить дело в тайне. Возможно, хотели привлечь внимание даже не к убийству, а к самой личности князя, к самим князьям Ш., о которых я с той поры ни разу не слышал. Потому, возможно, и не слышал, что они получили ясное и недвусмысленное предупреждение — я не упускал из рассмотрения даже такой дикий вариант.

Мой интерес к делу князя Ш. подогревался серией странных событий, последовавших за его убийством.

Чего стоит покушение на государя императора, вероятно, самое странное из шести, совершенных на него. Утром второго апреля, на сороковой день после убийства князя, государь император в сопровождении камердинера вышел на свою обычную прогулку. У Певческого моста к ним приблизился незнакомец, «с горящими как в горячке глазами и весь какой-то распахнутый», как рассказывал потом камердинер. Он что-то крикнул государю императору и выхватил пистолет. «А злодей-то целится, целится, а Его Императорское Величество всемилостивейше уклоняются», — продолжал свой рассказ камердинер. Было сделано четыре выстрела, все мимо, одна пуля, рикошетом от парапета, попала в сапог государя императора, не пробив его, еще одно сквозное отверстие обнаружилось в пальто государя императора, но и тут обошлось даже без царапины.

Что за террорист, промахнувшийся с пяти шагов?! Связанный подоспевшими прохожими, покушавшийся, некто Соловьев, упорно отказывался объяснить мотивы своего поступка, что также необычно для террористов, которые склонны бравировать своим подвигом и возглашать великие цели и идеалы. После его казни оказалось, конечно, что он принадлежал к партии революционеров. Но мне думается, что здесь просто совпали интересы революционеров и власти, первые склонны приписывать себе лишнего, чтобы преувеличить свое значение, власть же могла иметь свои основания для утаивания правды.

Не было ли это покушение посланием государю императору от неизвестных «людей», доказавших свое могущество во время моего расследования. В чем была суть послания, оставалось только гадать, это мог быть и укор, и наказание, нарочито не доведенное до кровавого финала, и предупреждение, и побуждение к каким-то действиям.

В те же дни произошло покушение, не менее странное, на генерала Дрентельна, главного начальника Третьего отделения и шефа жандармов. Некий злоумышленник верхом на лошади преследовал коляску генерала, пытаясь зарубить того саблей. Террористы в наше время на лошадях с саблями не скачут! Они степенно разгуливают по улицам с бомбами в узелках. Впрочем, и это покушение списали на революционеров.

Тогда же, тридцатого марта в Лондоне скончался граф Петр Андреевич Шувалов[7], многолетний глава тайной полиции. Вот уж был бездонный кладезь дворцовых и околодворцовых тайн, уж он-то наверняка знал если не все, то многое о князьях Ш. и об их необъяснимых смертях. Но графа Петра Андреевича следовало бы назвать не кладезем, а могилой, потому что своими сведениями он ни с кем не делился, токмо с государем императором. Одно такое сообщение, касавшееся, по слухам, княжны Долгорукой, вызвало гнев его императорского величества, за что, опять же по слухам, граф Шувалов был уволен со своего поста и направлен в почетную ссылку послом в Лондон. Теперь же и ту тайну, и все другие свои знания граф унес с собой в могилу. Вы скажете, что я это напридумывал, что просто умер старый и не очень здоровый человек, дело естественное. Не буду вас оспаривать, но как-то все ложится одно к одному, а в случайные совпадения я по профессии своей не верю.

А по прошествии трех с небольшим лет еще одна странная смерть случилась, в Москве, генерала Михаила Дмитриевича Скобелева, нашего претендента в Бонапарты. В конце концов объявили, что тридцатидевятилетний генерал скончался от сердечного приступа, но в гостиных громко говорили об убийстве, чуть тише о некоей «Священной дружине», совершившей это убийство во имя незыблемости престола, и уж совсем тихо о том, кто если не руководил, то покровительствовал самодержавным витязям. Потому что громко произносить имя аскетичного человека с фанатично горящими очами, занявшего кресло обер-прокурора Священного Синода, боялись уже тогда, как боятся по сию пору.

Со временем текучка дел заслонила и вытеснила из памяти убийство князя Ш. Только сейчас, в тиши отставки, в удаленности от столицы воспоминания вновь нахлынули на меня. И оглядываясь назад, обозревая весь свой сорокалетний служебный путь, я могу честно признаться: это было мое самое неудачное дело. Я ничего, по сути, не раскрыл, а то, что открыл, послужило лишь для лучшего сокрытия правды. Поэтому, наверно, и воспоминания мои об этом деле вышли такими длинными. Повесть о наших поражениях всегда длиннее рассказа о победах.

Москва,7 мая 2005 года,

час ночи

«Как я его понимаю!» — подумал Северин, откладывая книгу и выключая ночник. Лучше бы просто смежил веки, ничего не думая, а так одна мысль потянула за собой другую, та третью, и перед глазами замелькали картины сегодняшних вечерних событий.

* * *

Водитель, понукаемый Севериным, ехал, весело насвистывая, все прямо и прямо вперед. Наконец: стоп, приехали. Свист оборвался скорбной нотой.

— Ну я попал! — сказал водитель, с грустью посматривая на громаду Главного управления внутренних дел города Москвы.

— Не переживай раньше времени, — усмехнулся Северин, — я из другого отдела, — и, протягивая сотенную бумажку, — сдачи не надо — компенсация морального ущерба.

Прихватив сумку, он вылез из машины, быстро осмотрелся. Старушки не было, увезли в реанимацию. Помянув ее тяжелым вздохом, Северин миновал проходную и направился прямиком к своему непосредственному начальнику, давнему корешу, Витьке Башкину, с которым когда-то вместе начинали старшими лейтенантами, работали рука об руку, зарабатывая новые звезды на погоны, теперь вот оба майоры, только Витька еще и генерал.

Но старая дружба давала некоторые привилегии, в частности, беспрепятственный доступ в высокий кабинет. Не прошло и пяти минут, как Северин удостоился высокого звания «Спасителя Отечества». Башкин три раза пересчитал книги. Получив два сходящихся результата, он схватил трубку вертушки.