Тайны Полюса - Кристель Дабо

Жандармы провели их к Парадизу. В главной ротонде дворца толпилась знать, стоял гул разговоров. Мать Офелии, которая была совсем не готова мериться туалетами с элегантными придворными дамами, нервно поправляла свой огромный шиньон, как будто без шляпы чувствовала себя голой.

– Добрый вечер, мадам, добрый вечер, мадемуазель, – приветствовала она каждую встречную, стремясь произвести хорошее впечатление. – Как тут у них принято говорить – «здравствуйте» или «добрый вечер»? – прошептала она Офелии. – День в разгаре, но с этим заходом солнца я совсем запуталась и, кажется, шокировала всех этих расфуфыренных дамочек.

Девушка отметила опасный блеск в обращенных на них взглядах. «Когда вернетесь, будьте готовы к адским мукам», – вспомнилось ей предупреждение Кунигунды.

– Они не говорят ни «здравствуйте», ни «добрый вечер», – сказала Офелия, беря мать под руку, чтобы не потерять ее в толпе. – Вежливыми здесь бывают только слуги.

Жандармы помогли им пробиться сквозь толпу и повели по одной из пяти главных галерей, соединявших ротонду с игровыми залами. Офелия нередко бывала там, но ни один из них не производил на нее такого тяжелого впечатления, как тот, в который их впустили.

Зал рулетки.

Это было огромное помещение с бесчисленными рядами скамеек и стульев перед возвышением, на котором в кресле восседал Фарук. Вернее, с которого он едва не падал. При одном лишь взгляде на его гигантскую фигуру в вялой позе, на его белые волосы, струившиеся до самого пола, Офелия почувствовала дрожь в ногах. У нее снова, как во время их предыдущей встречи, возникло неудержимое желание бежать.

– Так это он, тот самый месье Фарук? – спросила мать с легкой тревогой. – Красавец, ничего не скажешь, но что-то неважно выглядит.

Своим названием Зал рулетки был обязан потолку с огромным вращающимся диском, разделенным на пронумерованные сектора, по которому безостановочно бегал белый шарик. Стоило каждому посетителю поднять глаза на потолок, как у него возникало ощущение, будто бы на кону его жизнь. Именно здесь Фарук разрешал споры, выносил вердикты и раз в месяц исполнял приговоры. Его решения были настолько противоречивы и непредсказуемы, что на них делали ставки, и это еще больше убеждало: правосудие на Полюсе – такая же игра, как и все остальное.

Текущее дело касалось министра центрального отопления, в ведении которого находились все обогреватели Небограда. Стоя на возвышении перед Фаруком, он жаловался на доклад Торна.

– Да, так уж вышло, что я являюсь счастливым обладателем угольной шахты! – говорил он дрожащим голосом с видом оскорбленной невинности. – Да, я смиренно предложил себя в качестве официального поставщика топлива для Двора. Но в чем здесь конфликт интересов, в котором обвиняет меня интендантство? Если мое предприятие может обслуживать мое министерство, то, не воспользовавшись этим, я бы нарушил свой долг!

Фарук, с трудом сохранявший сидячую позу на золоченом кресле, обитом бархатом, был похож на ребенка, которого усадили туда насильно. Он читал доклад по этому делу с видом смертельной скуки. Его фаворитки держались за троном, неподвижные и безмолвные, как статуи, усыпанные бриллиантами. Секретарь печатал на машинке, фиксируя все, что здесь произносилось.

Офелия, зажатая на неудобной скамейке между матерью и сестрами Арчибальда, разглядывала зал. Она знала большинство собравшихся: всё это были судьи, министры и чиновники высшего ранга. Барон Мельхиор, одетый в простой белый костюм, барабанил толстыми пальцами в перстнях по набалдашнику трости, которую держал между коленями. Вопреки обыкновению, сегодня улыбка ни разу не приподняла его закрученные кверху усы, а светлые волосы не были набриолинены, что выглядело так же странно, как и смиренное выражение лица.

Офелия разочарованно вздохнула, увидев, что Торна в зале нет. Однако она с удивлением обнаружила, что все первые ряды заняты членами Паутины. Сложив руки на груди, они слушали речь министра центрального отопления, явно ничего не понимая. Офелия нахмурилась, наблюдая за ними. Они с трудом подавляли зевоту, без конца терли веки, незаметно для себя засыпали и, вздрагивая, просыпались. Что же это за странная сонливость, которая охватила все семейство? И почему Арчибальда не вызвали вместе с его сестрами? А может, он даже не знал, что они здесь?

– Я могу сформулировать ситуацию в одной фразе, монсеньор, – вкрадчиво заметил министр, видя, что Фарук колеблется. – Если вы признáете справедливость этих обвинений, готовьтесь к лютой зиме.

Фарук небрежно порвал доклад интенданта. В Зале рулетки начался обмен голубыми песочными часами между проигравшими и выигравшими пари. Офелия очень надеялась, что на съезде Семейных Штатов все будет происходить иначе.

– Слушается следующее дело! – объявил секретарь, стукнув молотком по столу.

Офелия встала и сразу села. Ее черед еще не пришел: к великому удивлению девушки, двое полицейских ввели в зал шевалье. Так как он был слишком мал ростом, его поставили на стул. Он тут же начал грызть ногти и разглядывать свои лаковые ботинки. Без огромных псов Харольда он выглядел совсем беззащитным.

– Что здесь делает этот мальчик? – спросила мать Офелии, и на нее неодобрительно покосились сидевшие рядом придворные. – Он же ровесник нашего Гектора! Бедный ребенок, он, наверное, очень испуган!

Офелия не знала, что ответить, но ее вывел из затруднения барон Мельхиор. Заметив девушку, он встал со стула и, несмотря на свою тучность, на цыпочках, стараясь быть как можно незаметнее, направился к ней.

– Как они себя чувствуют? – с беспокойством спросил он, внимательно глядя на сестер Арчибальда.

– Не знаю, – прошептала Офелия. – Они не отвечают и ни на что не реагируют. Господин барон, что происходит? Почему нас вызвали? Где Арчибальд?

– Как?! – удивился Мельхиор. – Вам ничего не сообщили?

Он не успел договорить: прокурор начал зачитывать протокол.

– Господин Станислав, здесь присутствующий, обвиняется в злоупотреблении своими способностями, каковое злоупотребление выразилось в воздействии на зверей во время охоты, что привело к нанесению увечий, несовместимых с жизнью и повлекших за собой гибель двенадцати охотников, членов клана Драконов и ваших подданных. Заявление направлено в суд интендантством.

Мать Офелии икнула от удивления, услышав слова об увечьях, и несколько Миражей негодующе посмотрели в сторону скамьи, где она сидела.

– Прошу обратить внимание, – продолжал прокурор, многозначительно взглянув на Фарука, – факты указывают на участие в этом деле мадам Беренильды.

– Это ложь! – запротестовал шевалье, впервые подав голос.

– Вот как? – пробурчал прокурор. – Вы отрицаете факты?

– Я их не отрицаю, – пробормотал шевалье, вертя свои громоздкие очки в неловких руках. – Я только хочу сказать, что госпожа Беренильда никогда ни о чем меня не просила. Все, что я делал, я делал для нее, но без ее ведома.

Он обернулся и, вцепившись в спинку стула с риском его опрокинуть, начал осматривать присутствующих в зале, пока не увидел Офелию. На таком расстоянии она не могла разглядеть его глаза, к тому же скрытые за толстыми стеклами очков, но заметила, как он в растерянности кусает губы. «Он надеялся, что Беренильда со мной, – догадалась Офелия, сжимая пальцами шарф. – Он напуган, и напуган по-настоящему».