Адидас против Пумы. Как ссора двух братьев положила начало культовым брендам - Барбара Смит

Независимость департаментов дала возможность Робу Штрассеру предоставить своей интернациональной бригаде молодых и энергичных менеджеров огромную свободу действий. Вертикальная структура новых команд стерла старую границу между обувным и текстильным производствами и поставила акцент на маркетинге. «Adidas управляли техники, которые придумывали продукцию, не заботясь о том, будет она использована для бега или для игры в теннис, – объяснял Ян Вальдмаа. – Суть переворота и внедрения модели бизнес-юнитов состояла в том, чтобы в первую очередь исходить из маркетинга. Люди, разбиравшиеся в своем виде спорта, изучали потребности рынка и лишь затем решали технические вопросы». Под руководством Роба Штрассера, международного директора по маркетингу, у этих молодых менеджеров было ощущение, что именно они управляют предприятием. Он их всех назначил директорами департаментов, и когда человек из Орегона возвестил о своем уходе, им хватило самоуверенности, чтобы восстать против назначенного преемника.

В январе 1992 года было объявлено, что Карл-Отто Ланг, столь удачливый начальник текстильного цеха, возьмет под свой контроль бизнес-юниты. Взбудораженный этой новостью, Бернд Валер созвал своих коллег и спросил, что они думают. Мнение было единогласным: они ни за что не согласятся принять Ланга своим начальником. После этого Бернд Валер прошагал в офис Йегги и положил перед ним ультиматум. В случае если Ланга назначат главой бизнес-юнитов, они все попросят расчет.

В тот же вечер Йегги пригласил мятежников на разговор в своем нюрнбергском доме. Там он сначала сопроводил Роба Штрассера и руководителей бизнес-юнитов в отлично укомплектованный винный погреб, где каждый смог присмотреть для себя бутылку. Затем он прибегнул к особенной менеджмент-уловке: предложил молодым бунтарям самим выбрать себе босса. Симон Скирров, начальник футбольного юнита, назвал имя Боба Маккалока, директора отдела продаж британского филиала. Остальные, не знавшие Маккалока, не смогли ничего на это возразить, и англичанин с радостью согласился.

В течение следующих месяцев малочисленная группа юнит-менеджеров практически захватила руководство предприятием. В то время как Бернар Тапи воевал с банками, а Рене Йегги пытался не допустить очередной катастрофы, молодой коллектив своей энергией и целеустремленными проектами подготавливал возрождение бренда Adidas. Однако должно было пройти некоторое время, прежде чем результаты их работы найдут отражение в бухгалтерском балансе. А инвесторы компании не желали больше ждать.

Рене Йегги сидел на террасе испанского города Марбелья, когда вдруг раздался звонок от Бернара Тапи, который немедленно желал его видеть. Шеф Adidas пытался защитить свое право на честно заработанные выходные, но Тапи не сдавался. Он заверил Йегги, что тот не пожалеет своего отдыха, узнав, в чем дело.

Уже несколько месяцев Тапи был занят своим непростым, но упорным восхождением на политическом поприще. Его час пробил 2 апреля 1992 года незадолго до одиннадцати вечера, когда были обнародованы имена новых министров. Тапи был назначен министром по делам городов. По-видимому, президент Миттеран испытывал какое-то особое удовольствие в том возмущении, что вызвало его решение не только в буржуазных салонах, но и среди сторонников жесткой социалистической линии.

Тапи наверняка расплакался от счастья, увидев свой фешенебельный кабинет. Для него, выходца из трущоб, это место было наивысшим достижением, и чтобы его заполучить, Тапи поклялся отказаться от любой другой деятельности, которая могла встать на пути его службы. Всего пару лет назад Adidas был «делом его жизни», однако VIP-ложе на футбольном стадионе казалось ему далеко не таким соблазнительным по сравнению с люксовым интерьером его министерства. Но эйфория была недолгой. Едва Тапи вжился в роль министра, как перед ним встал ряд весьма неприятных проблем. Все началось с угроз рабочих фабрики Adidas в Эльзасе, стоявшей на пороге закрытия, выступить с демонстрацией перед его резиденцией. Затем Тапи пришлось разбираться с финансовым скандалом, в котором был замешан его футбольный клуб «Олимпик Марсель». Но самый тяжелый удар ему нанес французский судья, открывший против него судебное дело о растрате. Этот процесс, к которому Adidas не имел никакого отношения, был инициирован его бывшим деловым партнером Жоржем Траншаном. 23 мая 1992 года, после каких-то 84 дней службы, Бернару Тапи пришлось уйти в отставку. Пост министра ему светил лишь в том случае, если он продаст свое предприятие и благополучно решит все юридические вопросы.

Когда Йегги разыскал его в канцелярии BTF на авеню Фридланд, в двух шагах от Триумфальной арки, француз недолго ходил вокруг да около: если Йегги сможет раздобыть деньги, Adidas будет его. За свою оставшуюся 55-процентную долю BTF-GmbH Тапи хотел по меньшей мере 450 миллионов марок, так как стоимость всего предприятия оценивалась в 880 миллионов марок. Мечта Рене Йегги могла исполниться. С тех пор как он четыре года назад взял в свои руки штурвал Adidas, он страстно желал приобрести пакет акций. Хоть Тапи и пообещал ему во время выкупа концерна 10-процентный акционерный опцион, впоследствии эта договоренность не вылилась ни во что, кроме повода к очередному конфликту между ними. После одного особенно жесткого спора в январе 1992 года Йегги даже заявил удивленным репортерам, что к концу года освободит свой пост. Но предложение, сделанное Тапи тем днем в Париже, он не мог отклонить.

С привычным энтузиазмом Тапи объяснял, что Йегги ничего не теряет. Если председатель правления сможет провернуть этот грандиозный выкуп концерна менеджментом с привлечением внешнего капитала, то он станет владельцем компании своей мечты, а также невероятно разбогатеет. Если же дело не выгорит, Йегги всего лишь оставит Adidas и получит подобающее вознаграждение. В качестве компенсации за акции, которые Йегги так и не получил, Тапи гарантировал ему внушительную «бонусную выплату». И в этот раз Йегги позаботился о том, чтобы соглашение было письменно задокументировано.

Независимо от того, удастся ли выкуп компании менеджментом, со стороны Бернара Тапи это был очередной умный ход. Если все пройдет гладко, он избавится от Adidas в течение нескольких недель. Но что Тапи интересовало больше всего, это реакция Стивена Рубина. Ловкий англичанин, только и ждавший шанса дешево выкупить акции, узнав о сделанном Йегги предложении, наверняка воспользуется своим правом преимущественной покупки в ближайшие дни. Тапи и Йегги, подписав соглашение, схватились за телефон, чтобы позвонить Рубину. Так началась затянувшаяся на несколько недель партия в покер на троих, где на кону стоял Adidas.

Этот звонок стал для Рубина словно гром среди ясного неба. Предыдущие недели он со спокойным удовлетворением наблюдал за черной полосой Тапи с помощью прессы. «В делах с Тапи главное было запастись терпением и выжидать, с расчетом на то, что он выкопает яму и сам в нее упадет», – объясняет Рубин. Но предложение о выкупе менеджментом нарушило планы Рубина. Он всегда считал Йегги своим союзником, и вдруг их интересы пересеклись. «Я бы не хотел оказаться с вами на атомной подлодке, Рене, – сказал англичанин. – С таким ненадежным человеком у штурвала недалеко и до Третьей мировой».