Скорбь Гвиннеда - Кэтрин Куртц

По его словам, святой был телесно вознесен на Небеса. Джорем, служивший секретарем у епископа «Элистера» не имел права открыть истину и мог лишь вяло оправдываться, что переместил тело, а ныне связан магическим обетом не разглашать нового места упокоения. Это утверждение лишь подлило масла в огонь. А Джорем с Камбером оказались между двух огней — либо канонизация, либо раскрытие подмены.

Ни тот, ни другой ни разу не давали ложных показаний под присягой, но не под силу им оказалось также и противостоять Кверону. Всего месяц спустя Камбер официально был признан святым, и орден Слуг Святого Камбера, который и возглавил Кверон, понес свет нового учения по всему Гвиннеду. Сам же Камбер продолжал жить под ликом Элистера Келлена до последнего времени, успешно вводя в заблуждение всех, включая и самого Кверона, пока клинки убийц не унесли его жизнь на заснеженной поляне, неподалеку от монастыря святой Марии-на-Холмах.

По мере того, как Джорем нагнетал все эти сведения в сознания Кверона, тот отчаянно пытался воспротивиться, не желая принимать истины, которые так разнились с теми, что доселе составляли самую основу его существования. Он рыдал, оплакивая утраченную веру, и ничего не мог с собой поделать. А дети Камбера еще не закончили…

Теперь инициатива перешла от Джорема в руки Ивейн, и она поделилась с Квероном своей непоколебимой уверенностью, что Камбер по-прежнему не умер до конца, и душа его словно подвешена в путах чар между жизнью и смертью. Подобное заклятье большинство Дерини считали невозможным, если вообще хотя бы слышали о нем. Но Ивейн провела пугающе-детальное расследование впрочем, от дочери Камбера Кверон и не ожидал иного, — и теперь груз всех этих новых сведений добавился к тому, что Целителю уже пришлось впитать в себя.

Одновременно от Ивейн пришел и зов о помощи.

Они с Джоремом хотели попытаться развеять заклятье, удерживающее Камбера в сумеречной области нежизни, и просили Кверона излечить его тело, прежде чем его наконец возьмет истинная смерть. От одной мысли о чем-то подобном у Кверона еще сильнее закружилась голова, и этот Дерини, всегда такой трезвомыслящий и невозмутимый, поспешно перекрестился бы в ритуальной мольбе об избавлении — если бы только мог по-прежнему владеть своим телом.

Но было и еще нечто, смягчавшее невероятную смелость всех этих построений. Подспудное убеждение брата и сестры, что было в их отце нечто такое, что отрицало рациональные объяснения, даже для тех, кто знал его всю жизнь. Порой они и сами гадали, не был ли он святым? Присутствие духа Камбера они не раз ощущали за последнее время, пока разыскивали запретное заклинание, и ощущение это не имело ничего общего с культом святого Камбера, который ныне подвергался таким жестоким гонениям во внешнем мире.

Так что же, был ли Камбер и впрямь святым? Даже Джорем вынужден был задаться этим вопросом. Ибо что такое, в сущности, святость? Может ли кто-нибудь знать наверняка?

Теперь и Ивейн отступила, как Джорем до того. Она использовала умения, почерпнутые от Райса, чтобы проверить физическое состояние Кверона — унять учащенное дыхание и сердцебиение, смягчить растревоженные психические каналы… после чего она смущенно извинилась, что была вынуждена подвергнуть его такому испытанию.

— Мы никогда намеренно не хотели обманывать вас, Кверон, — пробормотала она вслух, поглаживая его по голове, покоившейся у нее на коленях. — И никогда никому не хотели причинять вреда, хотя это оказалось неизбежно… но мы обязались защищать Синхила, а ныне — его сыновей. Все, что делал отец — и все мы — было подчинено лишь этой цели. Мы не искали выгоды для себя… А теперь нам нужен Целитель, чтобы вернуть его и дать возможность продолжить начатое. Но вы можете пойти на это лишь по доброй воле.

Но пока еще собственная воля не вернулась к нему. Она по-прежнему контролировала его, опасаясь непредвиденных реакций, — и, вероятно, это было и к лучшему поскольку ему требовалось время; чтобы утихли гнев, скорбь и боль в душе, и чтобы разобраться со всем тем, что он узнал сегодня. Как пьяный, он с трудом приподнял веки, чтобы взглянуть на Ивейн и Джорема, застывшего у сестры за спиной; вид у обоих был серьезный и встревоженный. Даже от этого простого усилия его накрыла волна тошноты, и Кверон испугался, что ему может сделаться дурно, — так сильно болела у него голова. Но Ивейн, вероятно, ощутила его недомогание и помогла справиться с болью, после чего вместе с ним проделала все обычные деринийские упражнения, помогавшие восстановить силы после тяжелой работы.

Он осознал, что ее забота неприятна ему. Боль отступила, и Кверон понял, что вновь владеет своим телом — и только защиты Ивейн удерживала по-прежнему. В тот же миг ему пришла мысль, что он мог бы нанести удар обычный, не магический… хотя, они ведь заранее предугадают его намерение и успеют ответить… Кроме того, здравый смысл твердил, что никто не собирался сознательно обманывать его — и все же искушение было велико ответить болью на боль.

— Но я не сделаю этого, — прохрипел он вслух, с удивлением почувствовав, как саднит у него горло. — Вы должны дать мне время освоиться со всем этим, но теперь, конечно, мне многое стало понятно. Вы сделали то, что сделали, с самыми благими намерениями. Просто все получилось не так, как задумано.

Ивейн вздохнула.

— Хотелось бы верить в это. Порой начинает казаться, будто нас просто подхватило и понесло приливной волной рока, и мы уже никак не могли повлиять на те силы, которые неосторожно сдвинули с места, не догадываясь о последствиях. Одно цеплялось за другое…

— А теперь вам пришлось открыться мне. — Он улыбнулся дрожащими губами. — Должен ли я расценивать это как тайну исповеди?

Джорем смутился.

— Мы об этом не задумывались. Что бы я ни делал, я никогда и ни в чем не шел против моей совести священника. Насколько мне известно, отец тоже. И я никогда не стал бы просить вас ни о чем подобном.

— А я такого и не предполагал, — вполголоса отозвался Кверон, трясущимися руками растирая лицо. — Как же у меня трещит голова… Камбер чувствовал то же самое, когда принял в себя память Элистера?

— Похоже, но не совсем. — Ивейн неуверенно улыбнулась. — Вам стоит выспаться как следует, это должно помочь. Если хотите, я внушу вам этот приказ, а затем провожу до вашей кельи. Не думаю, чтобы вам хорошо спалось здесь, на полу, тем более, когда он рядом. — Она повела подбородком в сторону саркофага. — И не думаю, чтобы нам с Джоремом доставило удовольствие тащить вас наверх по лестнице.

Кверон хмыкнул и потрепал Ивейн по руке.

— Дорогая моя, после всего, что мне довелось пережить сегодня, я не посмел бы просить вас ни о чем подобном. Признаюсь, я еще неспособен мыслить трезво. Вы сами знаете, что мне сейчас нужнее, и душе, и телу. Вам довелось работать с одним из лучших Целителей, каких я знал. Так что давайте ваши установки; мы все заслужили хороший отдых.

— И кстати, Джорем, — продолжил он, обернувшись. — Не думаю, что вам стоит беспокоиться, сумеете ли вы сравняться со мной. — Тот попытался возразить, но Кверон покачал головой. — Нет, не надо. Вам внушала почтение моя репутация, но я сам создавал ее долгие, долгие годы, намеренно внушая всем, что мои способности очень велики. Да, это на самом деле так, но… — Он поднял палец, чтобы подчеркнуть свои слова. — Ваш дар ничуть не меньше. В конце концов, вас ведь обучал сам Камбер Мак-Рори — все равно, был он святым, или нет.