Тайна дома Морелли - Маленка Рамос

Во время погребения он держался поодаль, прислонившись к стволу дерева. Элизабет, ее мать и обе тетушки, пользуясь случаем, возложили цветы на могилу Пенни и Виктора и протерли тряпочками пыль с хрустальных ваз. Алан рано утром отправился в клинику, пообещав Джиму встретиться на похоронах. Он не видел смысла в том, чтобы возвращаться домой и вместе со всеми обшаривать чердак. Джим все взял на себя: ранним утром он, Мэри Энн и Элизабет поднялись в пыльное помещение под крышей, заставленное деревянными сундуками, которое совместными усилиями обшаривали в продолжении двух часов. Они осмотрели старые шкафы, сломанные стулья, затянутые паутиной старинные зеркала в тяжелых рамах, шкатулки, полные всякой всячины, – но не нашли ничего, что могло бы пригодиться. В одном из ящиков Элизабет обнаружила хорошенькие платьица из тафты, жемчужное ожерелье, камею в коробочке из перламутра и старые фотографии. Но ничего, что напомнило бы о Люсьене и Магали. Пыль, снова пыль, парочка пауков внушительных размеров. А теперь еще и эта головная боль…

Карлота дала ему ибупрофен, но мигрень не проходила. И еще кое-что необычное случилось в это утро: он проснулся в ванной. Да, вот так. Никаких объяснений у него не было, кроме того, что в свои тридцать семь он вдруг превратился в лунатика и теперь разгуливает по домам. Пикантная подробность, особенно если учесть, что проживает он один. Поэтому нельзя исключить, что такое случалось и раньше.

Невозможно описать, какое выражение появилось на лице у Карлоты в тот миг, когда он, полуголый, в семь утра вышел из ванной. Кажется, он ей что-то сказал. Сверлящая боль в виске сделалась невыносимой, и выражение лица Карлоты смягчилось. Затем она исчезла внизу, а затем постучалась к нему в комнату со стаканом воды и таблеткой ибупрофена. Боль отступила, но не полностью. По крайней мере, позволила Джиму в течение нескольких часов обследовать чердак и огромную библиотеку Виктора Берри. Однако действие таблетки быстро кончилось, и боль вернулась с еще большей интенсивностью. У входа в церковь Алан дал Джиму еще одну таблетку, и вскоре самочувствие немного улучшилось.

– Ну как, нашли что-нибудь? – робко поинтересовался Алан. Джим ответил отрицательно.

Глядя на Роберта, на множество людей с сокрушенными лицами, толпящихся у гробов, он спрашивал себя, удастся ли им вытащить на свет божий хоть какие-то концы этого запутанного дела. Детектив позвонил за час до того, как он вышел из дома. Артур Вердиско ликовал: он готов немедленно взяться за это дело. Лично отправится в Новый Орлеан и будет держать Джима в курсе всех своих действий. Джим напомнил ему, что не намерен скупиться в тратах и пусть тот отправит ему по электронной почте все чеки, а заодно и всю информацию, которую сумеет добыть. Разговор был краток. Артур понял, что Джиму не очень удобно обсуждать такие вещи по телефону. А затем чердак, библиотека, хитрое личико Элизабет и улыбка Мэри Энн, головная боль, два паука размером с немецкую овчарку. И наконец, похороны.

– Мэри сегодня бодрячком, – сказал Алан, когда они входили в церковь. – Спала всю ночь как убитая. Никаких кошмаров не видела. Может быть, привидение оставило ее в покое?

– Может быть, может быть… Вечно это «может быть».

У него вновь появилось странное предчувствие, что паутина тянется гораздо дальше колониального особняка Виктора Берри и восьми бригадиров со старой фотографии. Пока Джим обо всем этом размышлял, его легонько толкнул Алан. Он с любопытством смотрел на нескольких обитателей города, разрозненно стоящих в толпе.

– Ты ничего не заметил?

Джим пожал плечами и в этот миг увидел Лоретту, хозяйку «Укулеле». В модном костюме-двойке она выглядела непривычно элегантной. Юбка-карандаш до колен, на глазах – солнечные очки, скрывающие пол-лица. «Похоже, она нервничает», – подумал Джим. К тому же все время озирается на одну из могил, будто боится, что оттуда вылезет мертвец, и на всякий случай готовится дать стрекача.

– Да, теперь заметил, – Джим перевел взгляд на Алана, затем снова всмотрелся в толпу. – Кое-кто явно нервничает. Обрати внимание на женщину в вязаной шапке, ту, которая стоит рядом с двумя девочками и блондинкой.

Алан проследил за его взглядом и нахмурился.

– Это Пэтси. У нее парикмахерская рядом с моей клиникой. А с ней Роуз Бейкер. В прошлом году она была у Пенни тьютором.

– Они чем-то обеспокоены. Прямо-таки вот-вот обделаются от страха.

– Склоняюсь ко второй версии, – согласился Алан. – Ее муж позвонил мне сегодня утром в клинику. Сказал, что обнаружил Роуз спящей на кухне, когда вышел позавтракать. Она не помнит, как там оказалась, помнит только, что видела ужасный сон: дралась с кем-то на дуэли со шваброй в руках. А наяву она этой шваброй разметала полкухни.

– О Джонсе что-нибудь известно?

Алан нахмурился.

– Он мертв. Умер во сне от инфаркта. Ларк обнаружил его в кровати: в пижаме под одеялом. Хотя ничего удивительного в этом нет, он был уже совсем старик, к тому же пил все что под руку попадется, вплоть до одеколона. Его смерть вполне естественна.

– И настигла она его именно сейчас…

– Если старик и пережил нечто из ряда вон выходящее, знает об этом только он один. Знаю только, что он умер во сне, и лицо у него было счастливым. Мало того, он улыбался. Ларк уже созвонился с его кузиной из Калифорнии. Единственной родственницей несчастного.

Джим повернулся и поискал глазами Элизабет. Она стояла в дальнем уголке кладбища рядом с Мэри Энн, погруженная в раздумья.

– Кстати, ты говорил, что учительницу обнаружили утром в кухне. Со мной сегодня тоже случилось нечто похожее, – признался он.

– Что ты имеешь в виду? – хмуро покосился на него Алан.

– Проснулся в ванной. Не спрашивай, как я туда попал и что делал на табуретке напротив унитаза. Карлоту чуть удар не хватил, когда мы столкнулись в дверях. Видел бы ты ее физиономию. Я был голый, а брюки держал в руках.

– То есть ты хочешь сказать, что проснулся голый? На табуретке в ванной комнате? – Алан нахмурился еще больше.

– Ну да. Честно говоря, мне это совсем не понравилось, – ответил Джим, сознавая, что звучит это довольно забавно.

– Да, пожалуй. Ты что, лунатик?

– А ты?

Алан усмехнулся.

– Понимаю, куда ты клонишь.

– Вот именно. Ты не можешь про это знать, потому что живешь один, как и я. Кто мне расскажет, лунатик я или нет? Ясно одно: если бы одна из этих женщин, хоть та же Элизабет, вошла в ванную, я мог бы прибить их на месте от испуга. Не говоря уже о том, что они обо мне подумают. Как объяснить, что я делаю в ванной в семь утра с голыми яйцами, сидя на табурете размером с садового гнома? С пижамными штанами в руках?

Склонив голову, Алан покосился на Джима и хмыкнул, сдерживая улыбку. Затем посмотрел на Мэри Энн, облаченную в нарядный костюм-двойку, и сложил руки на груди.

– Такое впечатление, что это явление захватывает все больше и больше жителей города, – пробормотал он. – И не только потомков тех бригадиров. Посмотри внимательно: осунувшиеся лица, темные очки, движения какие-то дерганые… Нет, с ними явно что-то происходит.