Дикий берег - Татьяна Ефремова

Денис ожидал с Серегиной стороны взрыва бешенства. Или хотя бы возмущения. Про Коляна сказал специально, чтобы вывести из себя слишком уверенного мента. Но тот возмущаться и не думал. Спокойно достал сигарету, прикурил и сказал уверенно:

– Колян не может быть Химиком. Он в поселке живет постоянно, а Химик – пришлый. Точно не Колян.

– Конечно! – сказал Денис с сарказмом. – Колян не может, потому что не может быть никогда. Просто потому, что он твой брат. Лебедева подозревать можно, хоть он и недотепа, а родственника нельзя. Просто потому, что он родственник.

– Да не потому, – ответил Серега устало. – И не родственник он мне. Он просто не может быть Химиком, потому что после армии из Кара-Гудая никуда не выезжал дольше чем на день. И то исключительно с семьей на базар.

– Как не родственник? – опешил Денис.

– А так. Брат его у нас в управлении водителем работает. Здесь он не был уже сто лет, мы с ним похожи немного. Очень удачно можно было внедриться.

За ближним кустом вдруг раздался горестный вопль, и через секунду над ним поднялся покрасневший от ярости Колян.

Широко расставив перед собой руки, он пошел на Серегу с Денисом.

– То есть ты не Серега? – уточнил он, подойдя вплотную к недавнему родственнику.

– Серега. Только не тот.

– Ах ты ж сука! – выдохнул Колян и, не размахиваясь, коротким боковым свалил фальшивого братана на землю.

Тот от неожиданности рухнул столбом. Правда, быстро сообразил, что к чему, и сгруппировался на земле, прикрыв на всякий случай голову руками. Колян размахнулся было ногой, но праведный гнев в нем, ярко вспыхнув, быстро угас. К тому же бить лежачего Коляну было противно, даже если лежачий оказался такой сволочью. Плюнув картинно на землю, Колян сунул руки в карманы и пошел прочь, ни разу не обернувшись.

Серега сел, осторожно потрогал пальцами левую скулу.

– Как думаешь, синяк будет? – спросил озабоченно.

– Будет, – радостно подтвердил Денис.

Щадить Серегины тонкие чувства он не собирался. Даже еще больше проникся симпатией к Коляну, выразившему свое отношение ко всей этой истории таким незамысловатым способом.

Серега посидел еще немного на земле, пытаясь на ощупь определить масштабы разрушений на физиономии. Потом со вздохом поднялся на ноги и предложил:

– Пойдем-ка к нашим. А то как бы братец мой бывший дров не наломал. Интересно, он с самого начала все слышал? Про Химика тоже в курсе?

Денис пожал плечами и не, дожидаясь Сереги, пошел к стоянке.

* * *

На поляне, в очерченном светом костра круге метался возмущенный Колян.

От напускного равнодушия, с которым он покинул место недавней стычки, не осталось и следа. Колян клокотал праведной яростью и обращался к публике с речью, преимущественно из междометий.

Публика, состоящая из Артема и семейства Лебедевых, внимала с искренним интересом.

Юрий с Костей расположились полулежа, голова к голове, на куче лапника, Артем сидел на своем уже довольно тощем рюкзачке, поджав по-турецки ноги. Все трое вертели головами следом за хаотичными передвижениями Коляна. Ирина смотрела неподвижным взглядом, прижимала руки к груди и беззвучно шептала что-то потрескавшимися от ветра губами.

– Я ж его как брата встретил! – страдал Колян. – Я ж ему всю душу вывернул! А он – сука ментовская. Он тут на задании, видите ли! И вообще непонятно кто. Втерся в доверие, падла!

– Я давно говорил, что он тут не просто так, – пожал плечами Артем. – До тебя только сейчас дошло, когда носом ткнули в очевидное. Он за мной по пятам ходил с самого начала.

– Ну да, сначала за тобой, потом на него вон переключился.

– На меня? – неподдельно изумился Юрий. Даже привстал, оглядываясь беспомощно на присутствующих.

– Да, представь себе. Он думает, что ты наркобарон. Что, не ожидал?

– Не ожидал, – развеселился вдруг Юрий.

А вот на Артема эта новость подействовала иначе. Он озадаченно тер переносицу, кривил в ухмылке тонкие губы.

– Да нет, не может быть. Меня УБЭП пасет, наркотики тут совсем ни при чем.

– А вот мы сейчас у него спросим, из первых рук, так сказать, узнаем всю правду.

Серега, выйдя в круг света, остановился, потрогал задумчиво начинающий наливаться синяк под глазом, обвел всех неторопливым, внимательным взглядом.

– Всех уже успел посвятить в подробности, – сказал он скорее утвердительно. – Вывел на чистую воду, да?

Артем с веселым любопытством разглядывал попорченную Серегину физиономию. Колян мрачно пыхтел, не сводя с братана-самозванца прищуренных глаз.

В опасно сгустившейся тишине вопрос опомнившегося Дениса прозвучал совсем неожиданно:

– А где студенты?

Дашка брела, с трудом переставляя ноги. Вчера, прыгая по склонам, она не замечала, что явно перенапрягла мышцы. Да и что толку, если бы заметила? Спускаться все равно надо. С утра она даже радовалась, что ноги совсем не болят, надеялась, что обойдется…

Не обошлось. Уже к обеду ноги начали отзываться резкой болью на каждый шаг. Чем дальше, тем тяжелее давалась ей дорога. Дашка терпела, сколько могла, переставляла ноги, думая о том, как доберется до дома, ляжет в ванну и не будет двигаться целый день. Или даже два дня. Даже глаза открывать не будет. Просто лежать, чувствуя, как уходит боль и привычная усталость последних дней. Вот только до дома бы добраться.

Сейчас она брела в полутьме по едва различимой тропке, путаясь ногами в траве, ежась от сгущающейся сырой прохлады. Страх, который гнал ее поначалу подальше от основной группы, постепенно утих, сменился тупым равнодушием. Как человек, выбившийся из сил, отчаявшийся уйти от погони, ложится на землю, дожидаясь преследователей, так и она готова была на любое развитие событий, только бы остановиться прямо сейчас. Сил не было ни на что, даже на страх перед убийцей, затесавшимся в их группу.

Дашка переставляла ноги, стараясь ступать осторожно, чтобы было не так больно. По сторонам она не смотрела, сосредоточившись на процессе, считая про себя шаги. Поэтому не заметила, в какой момент вокруг стало совсем темно. Осознала это только когда зацепилась ногой за корень и упала, ткнувшись лицом в мокрые от ночной росы папоротники. Это добило ее окончательно, и Дашка расплакалась горько, как обиженный ребенок. Сидела в этих дурацких папоротниках, размазывая слезы по лицу, тихонько скулила, жалея себя изо всех сил.

Димка присел перед ней на корточки, заглянул снизу в лицо. Хорошо, что уже темно, не видно распухшего носа и глаз-щелочек. Что нос у нее мгновенно опухает от слез, Дашка помнила твердо, поэтому на людях никогда не плакала, держалась. Но сейчас решила, что в темноте все равно не видно. Да и вообще уже все равно. Подумаешь, увидит Димка ее распухшую физиономию! Что такого уж страшного произойдет? Испугается и убежит? Ну и пусть, ей все равно. Так даже лучше – Димка уйдет, а она ляжет прямо здесь на траву и отдохнет.