Архимаг ее сердца - Оливия Штерн

И, внезапно схватившись руками за горло, царапая себе шею, раздирая пузыри ногтями… да и не было больше ногтей, они слезли вместе с кожей. В тусклой зелени скользкие мышцы, белые сухожилия…

И упал. Тело несколько раз выгнулось дугой и замерло.

Алька тоже замерла. Ей надо было… к Мариусу. Но что она могла сделать. И смотреть… тоже не было сил. Гораздо проще –глядеть на облезшего и умершего от яда Фэя. А вот на Мариуса… невозможно. В горле застыл комок невыплаканных слез. Теперь… она даже не знает, как дышать дальше.

И сквозь слезы все такое расплывчатое.

Темный зев дверного проема… Светлое платье.

Звук шагов.

Думать не получалось. Алька, словно во сне, проследила за блондинкой, которая спокойно вошла в комнату, на секунду задержалась над Фэем, а потом сказала:

– Впечатляет. В меня вот только не надо плеваться ядом, придержи для мужа. Еще пригодится.

И подмигнула.

Алька поперхнулась воздухом. Боль в груди никуда не делась. Яд, выплеснувшись в Фэя, ушел, и на сердце ничто не давило – но все равно больно, так невыносимо больно. И она боится посмотреть на Мариуса, потому что… хочет верить, что он жив, что где-нибудь… просто далеко.

Тем временем блондинка быстро подошла к неподвижному Мариусу, опустилась над ним на колени.

– Эй, – позвала тихо.

Кого она зовет?

– Алайна, – повторила девушка, – да очнись же ты. Смотри сюда.

– Куда? – звуки замерзали на губах.

– Сюда.

Алька передернула плечами. Никуда она не хочет смотреть. Все еще хочется верить, что Мариус просто… уехал по делам, и где-то там.

Блондинка вздохнула. И Алька все-таки покосилась, пытаясь сообразить, что она там делает.

А девица, которую все считали любовницей Мариуса, ловко расстегнула его рубашку, и сейчас держала на ладони артефакт, похожий на маленькую шишку, так много медных, серебряных, золотых лепестков в нем было. Половину артефакта окутала кровавая дымка, в ней мерцала тонкая звездная пыль.

– Процесс регенерации благополучно заканчивается, – сказала блондиночка, улыбаясь при этом так удовлетворенно, как будто только что завершила главное дело своей жизни, – да не умирает он… Сейчас очнется. Но, должна сказать, это был мой шедевр. Сперва удавить тварь астрала, а затем еще и запустить регенерацию. Я как чувствовала, что без этого просто никуда.

Алька слушала и все не могла вникнуть в смысл слов. А девица поднялась с колен, улыбнулась Альке.

– Ну, я пошла. Сейчас он придет в себя. А меня вот… еще одно дело ждет, и еще одно бесчувственное тело.

Она вздохнула, нервно стискивая пальцы, еще раз кивнула Альке и быстро пошла прочь.

И в этот миг Мариус закашлялся. Магия выталкивала из легких кровавые сгустки.

У Альки все поплыло перед глазами, голова закружилась, а сердце зашлось в суматошном беге. И все, что она успела – доползти до Мариуса и обнять его. Он… был таким горячим. И был живым. Это главное.

Ему никогда не хотелось быть королем. Даже тогда, в детстве, когда еще можно было играть с Лейтилом, который до трех лет не ходил и с трудом удерживал игрушки в сведенных судорогой пальцах. Даже потом, когда всем стало понятно, что Лейтил не только не будет королем, но и мыслящим человеком тоже не станет. Орвил тихо молился Пастырю, чтоб тот вложил разум в голову брату и силу в его тело, но ничего не произошло. Лейтил так и вырос, запертый в своем обособленном мирке, а Орвил Дей Флодрет стал королем.

Потом был договорной брак, нелюбимая и нелюбящая жена, которая родила только одного ребенка, и после этого что-то случилось, что она больше не могла понести. Магия может многое, регенерация способна восстановить тело после полученных ран – но совершенно бессильна против некоторых болезней, которые случаются, когда что-то в организме ломается само. И когда жена умерла, Орвил, честно оплакав ее, вдруг понял, что больше ничего такого не хочет. Никаких жен, никаких упреков или слез в подушку. Разве что только если очень будет нужно землям Порядка.

А потом появилась ниата Дампи, представитель артефакторов в магическом совете, и поначалу он искренне недоумевал, какого крагха баба делает в совете. Он долго присматривался, пока решил подпустить ее ближе, и все думал, что, ежели ниата Дампи будет набиваться в фаворитки, то сразу же прогонит прочь. Но Дампи не рвалась в постель к его величеству, совсем. Как выяснилось, ей была куда больше интересна артефакторика, а вовсе не король. Орвила тогда это как-то даже задело – как так, ткни пальцем в любую семью, и ему с радостью предложат свою дочь на любых условиях, а тут такое. И он сам не заметил, как приступил к длительной осаде крепости под названием Энола Дампи. Обхаживал ее больше года. Подарки, которые она непременно возвращала. Букеты роз. Книги, наконец, дорогие книги по артефакторике. Последнее, правда, Энола принимала, спокойно благодарила, окидывала его хитрым рысьим взглядом и снова уходила. Оставляла его беситься. А он не понимал, как так? Начал торчать перед зеркалом, пытаясь сообразить, что не так. А потом, доведя себя до крайней точки бешенства, устроил бал-маскарад, нашел Энолу и попросту затащил ее в укромный уголок. И поцеловал. А потом снял маску.

– Вы, – только и сказа она тогда, окинув его прохладным взглядом.

– Я, – подтвердил он, совершенно недвусмысленно прижимая ниату Дампи к стене.

– Позвольте, я уйду.

– Нет, – сказа он, – никогда.

– Да зачем вам это? – прошептала женщина, – я не так уж молода, меня не прельщает роль фаворитки. У вас, вот, сотня прекрасных, отборнейших девиц.

– Замолчи, – приказал он.

И поцеловал еще раз. А она и не сопротивлялась.

С того самого вечера что-то неуловимо изменилось. Во дворце как будто стало светлее, магические советы уже не были столь скучны, но, что самое главное, у него появился близкий человек, с которым он мог обсудить дела государства, поделиться мыслями и выслушать ненавязчивое, но весьма полезное мнение.

Они увязли во всем этом… как-то внезапно, но вместе с тем ожидаемо. Он не понимал, что это было, да и не задавался целью понять. Любовь – не любовь, одиночество? Все равно. Энола Дампи была рядом, и с ней было легко и хорошо.

А потом… Падение пелены. Все эти хлопоты. И предательство Энолы, от которого было так больно, но он искренне считал, что справится. Наивный дурачок. Принцесса крагхов, на которой нужно было бы жениться, но на самом деле не очень-то и хотелось… И даже тот единственный поцелуй, маленькая месть магистру Надзора, который, считай, подсунул королю беременную невесту, ничего не изменил. Он думал, что боль пройдет со временем, но ничего не менялось. И один единственный вопрос – почему, Энола? – оставался без ответа. Если ты не виновата, изволь прийти и объясниться, докажи свою невиновность, вот что он думал. А если сбежала, то, наверное, в самом деле виновна… или нет?