Кривое зеркало - Джиа Толентино

Мое нежелание завязывать романы стало главной сюжетной точкой всего сезона. Я твердо стояла на своем, с самого первого вечера, когда все стали играть в «Правда или желание» и целоваться. Во время встречи в Вегасе (в нашем сезоне был эпизод встречи в Вегасе, когда мы все сидели на ярко освещенной площадке и смотрели клипы) Демиан сказал, что мое правило – глупость. Жутко возмутившись, я ответила: «Прости, что у меня есть моральные принципы» – и рассказала о карточке с собственными правилами, которые не намеревалась нарушать.

Я врала? Совершенно не помню никакой карточки с правилами. А может быть, я вру сейчас, полагая, что подобная карточка не соответствует моему теперешнему жизненному повествованию. В шестнадцать лет у меня действительно были определенные границы. Я была девственницей и намеревалась оставаться ею до свадьбы – впрочем, цель эта сохранялась всего лишь год. Но не могу сказать, что двигало мной на том шоу – действительно ли я была добродетельной или хотела такой казаться. А может быть, перейдя из религиозного паноптикума в настоящий, я уже не могла отличить одно от другого. Не могу сказать, хотелось ли мне завязать роман с незнакомым парнем – и я действительно этого не сделала. А может быть, мне не хотелось такого романа на телевидении. За месяц до отъезда в Пуэрто-Рико я посмотрела эпизод «Девочек против мальчиков: Монтана» и записала в дневнике: «Как-то я озадачена. Все влюблены друг в друга, девушки постоянно ходят полуголыми – в крохотных топиках, даже когда по условиям конкурса им нужно пасти скот. Ни за что на свете. Собираю футболки, кучу футболок. Странно считать себя скромницей, без романов и влюбленностей, потому что дома я играю совсем другую роль. Просто не хочется через шесть месяцев посмотреть программу и понять, что я выгляжу как шлюха».

За этим консервативным моральным сознанием скрывалось четкое чувство пугающего превосходства. Я считала себя лучше других девчонок-подростков, которых хватало в то время на экране: картины вульгарного секса и подавляющей сентиментальности в блокбастерах и романтических комедиях, унизительное чувство зависимости в старших классах, когда девчонки говорят исключительно о парнях.

Я изо всех сил старалась не выглядеть отчаявшейся, и желание это смешивалось с религиозным стремлением не быть распутной – или не казаться распутной, потому что в реалити-ТВ это почти одно и то же. Возможно так же, что неряшливый Демиан не соответствовал моему представлению о том, в кого я могу влюбиться: в то время меня привлекали элегантные парни, которые мне грубили, а открытое ухаживание казалось слишком неуклюжим. И все же во время шоу Демиан мне нравился – нравилось его яркое и порой абсурдное чувство юмора. В последний вечер в доме, когда закончился конкурс, мы наконец поцеловались – вдали от камеры, хотя на следующий день Джесс все же подловила наш прощальный поцелуй. Напряженность, которой, казалось, нет исхода, разрешилась в мгновение ока и никогда больше не вернулась. Когда я позвонила Демиану, работая над этой статьей, мы так хохотали, что несколько минут не могли вымолвить ни слова. Тогда я была в Сан-Франциско, приехала брать интервью. Придя на встречу, поняла, что у меня щеки болят от смеха.

Проблема сексуального воздержания оказалась более тяжелой для Кори, который еще на прослушивании заявил, что любит Бритни Спирс и никогда не целовался, а потом в первом же эпизоде поцеловался с Келли, Бритни нашего шоу. Романтические отношения Кори и Келли отчасти были взаимным решением – оба хотели получить гарантированное время на экране. Но Кори еще до съемок знал, что он – гей. Он сказал мне об этом, когда я ему позвонила. Поцелуй Келли был единственным поцелуем девушки в его жизни.

Оглядываясь назад, я понимаю, что это было очевидно. Келли явно не привлекала его физически, хотя была очень красивой. Во время одного конкурса, когда мы должны были угадать хозяина случайно выбранных предметов, я решила, что стопка билетов в кино принадлежит Кори, заметив на одном название «Джози и кошечки». Но Кори никогда не выдавал себя. Он родился в небольшом городке в Кентукки и должен был все скрывать. Он уже пытался поговорить с родителями, но они даже слушать его не стали. Отец сказал ему, что это худший кошмар, какой только можно себе представить. (Джесс была не уверена, что в 2005 году канал позволил бы затронуть в шоу проблему гомосексуальности.) Перед отъездом в Пуэрто-Рико отец строго-настрого запретил Кори «вести себя как Шэгги» – Шэгги из фильма «Скуби-Ду» для его отца был воплощением гомосексуальности. К моменту моего звонка Кори уже восемь лет жил со своим бойфрендом. Он, как всегда, был доброжелательным, оптимистичным и практичным. Родители смирились с выбором сына, но соблюдали дистанцию. С его партнером они были вежливы, но делали вид, что не понимают их отношений.

Подростки делают сувениры и пытаются продать их в отеле Виндхам. Они одеваются в гостиничную униформу с гавайским принтом. ДЕМИАН знает испанский – парни выигрывают. В доме подростки делают снежки в льдогенераторе и кидаются ими друг в друга. Отключается электричество, и они купаются в бассейне в темноте. ПЭРИС забирается на ЭЙСА и ДЕМИАНА. ДЖИА говорит в камеру, что ПЭРИС пытается вписаться в команду парней с помощью своих сосков. На следующий день подростки соревнуются на байдарках. Девушки проигрывают. Девушки выбирают бонусный конкурс. РАЙДЕР И ПЭРИС на скорость едят огромные кровяные колбаски. Их тошнит. КЕЛЛИ расстроена тем, что КОРИ не хочет ухаживать за ней по-настоящему. «Он не похож на других в доме», – говорит КЕЛЛИ.

Я никогда не смотрела шоу дальше первого эпизода – мне это было не нужно. Шоу вышло в свет как раз тогда, когда вся жизнь переместилась в Интернет. Оно было слишком незначительным, чтобы его фрагменты всплыли в YouTube. Канал прекратил свое существование в 2009 году. Сайт его закрылся, а вместе с ним – странички «Девочек против мальчиков» и форумы поклонников. В 2005 году, между съемками и показом, я переключилась на Facebook. У нас уже были LiveJournal, Xanga, Myspace. Именно там и шла жизнь. Реалити-ТВ проникло в повседневность: все снимали собственную жизнь и выставляли ее напоказ. Мне казалось, что шоу даст мне редкую свободу. Снявшись там, я сделала нечто, предназначенное для публичного потребления, и не была обязана потреблять это сама. Я смогла создать собственный имидж, видеть который была не обязана. Когда сезон завершился, продюсеры прислали нам запись на кассетах. В колледже я отдала кассеты своей лучшей подруге – она сама меня об этом попросила. И она запоем просмотрела весь сезон. Когда я была в Корпусе мира, мой бойфренд тоже посмотрел весь сезон. (Он сказал, что на пленке я «точно такая же, как сейчас, только стервознее».) Он спрятал кассеты в родительском доме, чтобы я не смогла найти их и уничтожить, как часто грозилась. Когда его мама случайно пожертвовала их на благотворительность, я была страшно рада.

А потом весной 2017 года я проводила уик-энд в гостевом доме в Нью-Йорке. Я приехала туда поздно вечером, в спортивном костюме. Было темно. Я сидела за маленьким столиком возле окна и записывала какие-то свои мысли о необходимости и невозможности познания себя в искусственных условиях современной жизни. Лихорадочно царапала что-то на бумаге. Потом развела огонь в камине, сидела и смотрела на него. И вдруг вспомнила, что снималась в реалити-шоу. «О нет!» – громко произнесла я. Открыв Facebook, написала Келли и Кристал. По странному совпадению на этой неделе Кристал собиралась отправиться в Costco, чтобы переписать кассеты на DVD. И она могла сделать мне копию. Кристал смотрела трансляцию шоу, Келли и Кори тоже. Разговаривая с Демианом и Эйсом, я с облегчением узнала, что оба бросили смотреть после первых же эпизодов. «Почему ты не стал смотреть?» – спросила я Эйса. «Не знаю, – ответил он. – Понимаешь, мы уже прожили это… Понимаешь?»