Селянин - Altupi

— А? А, извини, — Калякин стушевался, почесал лоб. — Извини, просто… просто свиней таких никогда не видел — чёрных. Или это не свиньи?

Чёрт, что он несёт?!

— Свиньи, — ответил Рахманов, тоже, похоже, ожидавший другого разговора. — Вьетнамские вислоухие.

— А, понятно. А… а ты скоро закончишь?

— Я? Я только начал, — Егор опустил взгляд на кучу, которая тут явно копилась не один месяц и понизу поросла травой, потом обернулся на свинарник. Кирилл вспомнил, что он только что приехал из города, и проследил за его взглядом, в открытой двери увидел горевшую лампочку, лопату, прислонённую к перегородке, и загораживающую проход свинью. Животина стояла к ним жирным задом и помахивала тонким чёрным хвостом-спиралью. Дверь подпирал облезлый зелёно-голубой школьный стул, на нём стоял магнитофон — двухкассетный динозавр с бегающими разноцветными огоньками на эквалайзере! В колонках звучало что-то слабо знакомое, старинное, типа Цоя. Шнур тянулся к розетке где-то внутри сарая.

— А если я тебе помогу? — спросил Кирилл, хотя внутри всё сжалось при мысли о необходимости кидать навоз и вообще работать физически в нечеловеческих условиях.

— Не надо, я не хочу опять оказаться твоим должником.

— Я ничего не требую! Я просто так помочь, по-твоему, не могу?

— Не знаю, — Егор пожал плечами. — Но мне всё равно помощники не нужны. Спасибо, что предложил.

У Кирилла противно засосало под ложечкой и зарябило в глазах: никаким образом не получалось пробить бронированную защиту этого парня! Не впускал он в душу! Был настороже! Как это переломить?

Кирилл был готов сползти по железной опоре забора на дышащую кучу навоза. Пусть острые края сетки раздерут ему спину в клочья. А Егору не терпелось закончить разговор и вернуться к очистке закутов, он то и дело оглядывался на сарай, постукивал носком сапога по корыту.

— Егор, — Калякин зацепился пальцами за сетку, будто это могло стереть материальную границу между ними, — мне казалось, после вчерашнего нам надо поговорить.

— О чём? — устало осведомился Рахманов. К нему подошла большая свинья и ткнулась пятачком в ногу, он её отогнал. Кирилл не к месту подумал, что до смерти боится этих сально-мясных чудовищ. Но надо было что-то отвечать по другой теме.

— Ну… О нас и наших отношениях.

— У нас нет никаких отношений.

— Егор… — Кирилл попытался улыбнуться. Уголки губ приподнялись и опустились обратно. Пальцы крепче вцепились в проволоку сетки. Ему нечего было больше сказать при таком моральном противостоянии, за грудиной болело.

Рахманов посмотрел на него жалкого, сжал губы, обвёл округу взглядом и принял решение:

— Ладно, сейчас я выйду, мы поговорим.

Хоть тон не предвещал пощады, у Кирилла едва не подкосились ноги и не пролился мочевой пузырь, тёплая волна окатила его от пояса вниз к кончикам пальцев. Он опёрся на сетку, пережидая слабость. Перед глазами плыло, возможно, от нервов скакнуло давление, пришлось опустить голову и глубоко вдыхать, искоса подглядывать за Егором. Тот отвёз корыто к сараю, привязал веревку к гвоздику в двери, очистил сапоги о вбитую в землю металлическую пластину и пошёл к сетчатой калитке в ограждении загона, которая неприметно примыкала к кирпичной стене сарая.

— Пойдём, — позвал Егор, не спросив про его состояние, но прежде подкинул дров в печку.

Егор привёл его ещё в один закоулок, в часть сада, примыкавшую к длинной глухой стене дома и, соответственно, к улице. От дороги этот уголок скрывали плотные заросли сирени, американского клёна, боярышника, ещё каких-то кустов и деревьев. Здесь, на участке четырёх-пяти соток, росли молодые яблони, сливы, груши, вишни. На некоторых в зелени красными или лиловыми боками просвечивали плоды, можно было протянуть руку и сорвать. Кирилл этого не делал — его руки тряслись от мандража, что пришлось сунуть их в карманы. И лишь на миг удивился обширности владений Рахмановых, в чём, в принципе, не имелось ничего парадоксального, ведь в деревнях землю отродясь не экономили, особенно в заброшенных. Дальше его внимание приковал к себе деревянный столик на полянке, накрытый клетчатой клеёнкой, на двух ножках, с трех сторон которого помещались лавочки, тоже по-хозяйски защищенные от влаги только кое-где потрескавшимся бордовым дерматином. В метре от него высился закопчённый мангал, около которого под куском целлофана лежала кучка пиленых толстых веток и сучьев. Всё вместе выглядело солнечно, уютно, по-домашнему. Похоже, в череде однообразных будней Егор позволяет себе разгрузку с шашлычком. Вот только для кого он устраивает пикники? Для Ларисы? Любовников? Бред, нет у него других любовников!

Егор махнул рукой в направлении стола, приглашая присаживаться. Сам сел, снял перчатки и бросил их позади себя на траву. Стянул бандану и тряхнул чёрной гривой, придавая ей пышности. Кирилл сел напротив, положил руки на стол. Скамейка оказалась мягкой, наверно, под дерматином находился слой поролона. Палящие лучи закрывала листва, жара почти не ощущалась, впрочем, благодаря облакам, день был не знойным. Запахи со скотного двора сюда не доносились.

— Хорошо тут у тебя, — сказал Кирилл, однако смотрел не по сторонам, а только на Рахманова.

— Да, балую Андрейку иногда, — рассеянно ответил он, смахнул сухой листик с клеёнки. — Когда свинью режу.

Кирилл поперхнулся.

— Свинью? Ты сам?

Он вспомнил этих громадных наглых хрюкающих монстров, способных сбить человека с ног и затоптать, а может, и разодрать крупными зубами, по херу, что травоядные. Перевёл взгляд на тонкие руки Егора. Представил, как он этими тонкими, но, несомненно, сильными руками излавливает стокилограммовую тушу и всаживает длинный острый нож ей точно в сердце. По телу опять пошла дрожь возбуждения, концентрируясь в паху.

— Тех, что нам на еду, сам, — ответил Егор, не видя своей крутости или не придавая ей абсолютно никакого значения. — А на продажу, по новым санитарным нормам, приходится на бойню возить. Всё это не важно, Кирилл. Что ты хотел мне сказать? Говори, и я пойду работать.

Кирилл кивнул, ему всё равно не было, чем продолжить тему про убой свиней, не ценой же на свинину интересоваться?! Хотя и никакой конкретики про вчерашний секс в голову не приходило. Он шёл, чтобы увидеть Егора, и увидел. Блять, нет, он шёл, чтобы снова предложить ему встречаться! Какого хуя он тогда сидит, как нюня придурочная, и слова не может связно вымолвить?! Калякин разозлился сам на себя: сука, блять, возьми себя в руки!

Кирилл дёргано улыбнулся и подвинул руки к ладоням Егора, осторожно накрыл их пальцами. Кожа была тёплой, немного грубой.

— Мы вчера занимались сексом, — произнёс он с лаской в голосе, не сводя глаз с селянина, ища понимания, отголоска чувств.

Естественно, Егор убрал руки, но оставил их на столе. Опустил