Колдовской круг - Сергей Пономаренко

— Слава Иисусу Христу!

— Во веки слава! Отче, я рад, что наконец услышал человеческую речь. Вы можете мне сказать, за что меня, доброго католика, держат здесь, словно я преступник?

— Corruptio optimi pessima.[34] Ты находишься в секретной тюрьме инквизиции, и сюда без вины не попадают.

— В чем же моя вина, отче?

— Не прикидывайся агнцом Божьим, волчьи клыки тебя выдают! У тебя было три дня, чтобы здесь, в тишине и покое осознать свои проступки. Завтра ты предстанешь перед судом инквизиции и если громогласно не заявишь о своей вине и не покаешься, то палачи с помощью пыток помогут тебе в этом.

— Скажите, отче, в чем же меня обвиняют?

— Ты сам должен рассказать о своих грехах и покаяться!

— Я прелюбодействовал с замужней женщиной. Назвать ее имя?

— Не вздумай лгать и увиливать. Инквизиция занимается преступлениями против веры и колдовством. У тебя в запасе есть ночь.

— Для меня тут постоянно ночь, отче.

— Падре Доменико Бранталино, инквизитор волею святейшего понтифика нашего, Урбана VI, разрешил допустить к тебе благочестивую жительницу города Болоньи, может, она вразумит тебя, грешник, убедит избрать путь чистосердечного раскаяния. Во веки веков аминь!

Монахи удалились, Балтазаре с замирающим сердцем стал ожидать посетительницу. Кто бы это мог быть? Кто решился навестить его в мрачных чертогах инквизиции? Чтобы попасть сюда, требовалось получить позволение от римской курии.

Ждать пришлось долго. Девушка приблизилась к решетке, Балтазаре узнал ее и воскликнул:

— Има!

— Бедный мой Балтазаре! — Девушка заплакала, увидев, в каком плачевном состоянии пребывает ее любовник.

— Я рад, что ты нашла меня, Има.

— Это было непросто, но я старалась. — Има обернулась, видимо, где-то в темноте находился сопровождавший ее монах. — Я буду свидетелем на процессе. Ты должен покаяться, Балтазаре.

— В чем меня обвиняют?

— В том, что ты связался с ведьмой Яндрой. Ты должен рассказать о ее колдовских приемах!

— Яндра не ведьма! Она ведь была твоей близкой подругой, Има!

— В ее комнате нашли колдовские предметы. Она тебя околдовала, и ты прислуживал ей.

— Это неправда!

— Если ты не признаешься, что помогал ведьме, и не покаешься, тебя ждет то же, что и ее, — костер!

— Я не могу солгать! Даже страх смерти не заставит меня сделать это!

Има вплотную подошла к решетчатой двери и зашептала:

— У тебя и Яндры есть три месяца, пока будет длиться процесс. За это время я попробую что-нибудь сделать. У меня есть знакомые из окружения Папы, я поеду к ним.

Балтазаре также прилип к решетчатой двери, его руки в темноте быстро скользнули по телу Имы, и у той дыхание сразу стало прерывистым. Но вот он нашел, что искал: маленький кинжальчик, который постоянно носила при себе девушка в целях самообороны. Она попыталась остановить его, но тут же убрала руку.

— Если ты покаешься, то пытать тебя не будут, — в отчаянии произнесла Има.

— Пожалуй, ты меня убедила, и завтра перед трибуналом святой инквизиции я буду говорить только правду, — громко произнес Балтазар.

— Достаточно! — пискнул монах, впервые за все время нахождения здесь подав голос. — Сеньора Има, прошу следовать за мной.

Губы Имы сквозь решетку неловко ткнулись в лицо Балтазаре, и вскоре ее легкие шаги стихли в гулкой тишине. И тогда пленник дал выход своей ярости, клокотавшей в нем. Ухватившись за решетчатую дверь, он изо всех сил стал трясти ее, пытаясь сорвать с петель.

«Яндру хотят сжечь как ведьму и еретичку!» — билась в его голове мысль; то, что подобная участь ожидает и его самого, если он не даст показания против нее, заявив, что она ведьма, его не волновало. За двадцать пять лет своей жизни, полной опасностей, Балтазаре не раз был близок к смерти, но не верил, что он, такой большой и сильный, мог умереть, тем более позорной смертью на костре. В жизни он привык полагаться только на себя, собственные силы, и заверения Имы, что она выпросит помилование для него у понтифика, его не успокоили.

Балтазаре загасил фитиль раньше, чем в плошке выгорел весь жир, и лег на спину прямо перед дверью. Потянулись томительные минуты ожидания, показавшиеся ему вечностью. Несмотря на то, что тело окоченело от каменных плит, он продолжал лежать, как хищный зверь, подстерегающий свою добычу у водопоя.

Как ни прислушивался Балтазаре, он не услышал приближающихся шагов монаха и чуть не подскочил, когда тот опустил кувшин с водой прямо ему на грудь. Он мгновенно перехватил руку монаха и сильно дернул его на себя, вскочив на ноги. Сдавленный стон, раздавшийся при соприкосновении лица монаха с решеткой, указал направление, и Балтазаре ударил кинжалом в нужное место. Клинок легко проник в плоть, и отвратительная слизистая масса вытекла на руку Балтазаре. Он понял, что попал прямо в глаз. Длины лезвия было недостаточно, чтобы достать до мозга монаха, тот был лишь тяжело ранен, и Балтазаре, поняв это, задушил его, просунув обе руки сквозь решетку. В темноте он обшарил одежду монаха и нашел связку ключей. Пара минут — и дверь была открыта.

Балтазаре затащил тело убитого в камеру, снял с него рясу и с трудом натянул на себя. Это оказалось непросто, так как он был значительно выше и мощнее хилого монаха. Теперь ему предстояло идти в сплошной темноте по незнакомым переходам. Возможно, где-то здесь находилась Яндра, но если заняться ее поисками, то можно упустить свой шанс сбежать. Если ему удастся вырваться отсюда, он обязательно вернется и освободит Яндру. Залог жизни их обоих — его свобода.

Балтазаре шел в темноте, крадучись, ощупывая стены, больше надеясь на слух и осязание, чем на зрение. Вдруг он увидел впереди свет факела: кто-то шел ему навстречу. Балтазаре опустился на колени и прислонился к стене, делая вид, что ему стало плохо, и надеясь, что идущий навстречу в темноте не заметит подмены.

— Брат Леон, что с тобой? — раздался встревоженный голос. Затем послышаося удивленный возглас — монах все же понял, что перед ним не Леон.

В следующее мгновение Балтазаре кинулся вперед, сшиб монаха наземь, его руки добрались до шеи, и он сжал ее что было сил. Он ощутил, как задрожало под ним тело поверженного, как налилась свинцом шея, затем тело обмякло и превратилось в неподвижный куль.

Этот монах по комплекции немногим уступал Балтазаре, и он снова переоделся, теперь его внешний вид не вызывал подозрений. Вскоре он выбрался из подземелья и оказался на пустынном монастырском дворе под покровом ночи. Он прижался к стене, пытаясь сообразить, как попасть в привратницкую и покинуть это враждебное место. Внезапно двор стал заполняться монахами, и Балтазаре понял, что наступило время молитвы. Облачение монахов, их белые пелерины, указывало на то, что он находился в монастыре Ордена доминиканцев, «божьих псов», которые ведают инквизицией. Монахи потянулись в сторону внутреннего храма, и Балтазаре, чтобы не вызвать подозрений, также пришлось последовать туда. Началась matutinum[35], и Балтазаре сообразил, что сейчас полночь. На службе в храме, кроме монахов, находилось и несколько мирян преклонного возраста, видимо решивших на склоне лет усердными молитвами подготовить себе местечко в райских кущах.