Отбор... или беги, Принц, беги! - Лика Ясинская

А в голове принцессы внезапно четко прозвучали слова старого Сейвара, напоминая об обещании. Лиса, не задумываясь, вонзила зубы в плечо держащего ее справа мужчины. Рубанула наотмашь кинжалом того, что слева. Поднесла к губам навершие и вытянула зубами костяную иглу. Отец был совсем рядом, пробиваясь к ней с удвоенной силой. Лисичка запнулась, не удержалась на подкосившихся ногах и рухнула возле графа Дерхо. А затем в отчаянном рывке всадила ему в ногу острый шип.

Тут же опомнившиеся «черные» окружили ее и Эльтийского. Но магия, запечатанная в игле, уже пробудилась, и Эруан громко, по-звериному зарычал, ввергая нападающих в суеверный ужас. Потому что в следующее мгновение на месте высокого мужчины с окровавленным мечом, стоял огромный белоснежный зверь, тень от которого достигала высокого, подкопченного пламенем потолка Храма.

- Северный! Северный Барс! – черный круг вокруг отца и дочери распался, когда лезвия когтей монстра высекли глубокие борозды в каменном полу, а само чудовищное создание медленно повернуло морду к маячившему у выхода противнику.

Глава 39.

Шейна Артэ лежала на распоротом животе, жалобно поскуливая и смахивая окровавленной лапой редкие слезы с пегой морды. Ей не было больно. Боль она умела контролировать, но досада от собственного промаха выбивала из волчицы горестные всхлипы.

- И что тут у нас…, - глумливо прохихикал Офанаси, с брезгливостью ударяя острым носком туфли по ребрам Шейны. – Девка Эруана… почти дохл… Ах, ты падаль! Кусаться удумала! На! Получай!

На перевертыша посыпался град слабосильных, но от этого не менее болезненных ударов от мелкого уродца. Женщина терпела, стараясь срастить глубокую рану и не поддаваясь на оскорбительные вопли герцога. Даже его охрана морщилась от хамских выражений, коими пестрела яростная речь главного заговорщика.

Внезапно по шерсти волчицы промчалась ледяная волна, отозвавшаяся мучительной дрожью в израненном теле. Но вслед за ней чуткий нос северянки дал ей разгадку этого явления.

- Шарез Офанаси, - огромная белоснежная зверина мягко приземлилась рядом с присевшим от ужаса герцогом и небрежным взмахом хвоста отправил в полет пару особо ретивых охранников. Черные фигуры с неприятным хрустом впечатались в каменные стены Храма, оставив на них сочные алые разводы. – Ты напал на моих детей, оскорбил мою женщину, ты будешь умирать долго.

- Глупая, глупая тварь! – зашелся в истерическом хохоте Офанаси, который пришел в себя и приготовил свой последний козырь, не собираясь погибать от лап Эльтийского. – Что ты сможешь противопоставить Богу?! А, Барсик? Тащите старика и мальчишку!!! Живо!!!

Свирепое выражение на морде Северного сменилось заинтересованным. Но едва слышный стон волчицы отвлек его от заворочавшейся толпы «черных камзолов», позади которой началось какое-то непонятное роптание и вскрики.

Зверь подошел к распластанной Шейне, которая стыдливо отворачивала голову и прижимала уши, всем своим видом демонстрируя степень своего нежелания ни оправдываться, ни выслушивать упреки. И каково было ее удивление, когда массивная лапа весьма осторожно, но тем не менее, настойчиво перевернула ее на бок, а черный нос уткнулся прямо в пульсирующую и никак не заживающую рану, оставленную заговоренной сталью.

- Терпи, - рыкнул граф, которому было неудобно говорить длинными фразами во второй ипостаси, зато команды удавались на редкость хорошо. Даже упрямая северянка вытянулась в струнку и от усердия прикрыла глаза.

По ее животу сначала скользнул влажной дорожкой горячий язык зверя, вызывая сложные ощущения боли и наслаждения, а затем в рану хлынули морозные иглы, впиваясь в ее края, стягивая и выжигая невыносимым холодом нутро. Эта пытка длилась всего несколько мгновений, показавшихся ей вечностью в ледяном аду.

- Понравилось? – промурлыкала большая киса и легонько лизнула волчицу в нос. От чего та взвилась и возмущенно зарычала под странный смех-взрык, издаваемый Барсом. – Готова ко второй попытке?

«Хвала Пресветлому, волки не краснеют», - подумала Шейна и гордо продефилировала мимо своего спасителя, - «а мстя моя Северному будет… будет обязательно! Фррр!»

***

- Рин, - шепотом протянула Эйлис, шустро подползая к неподвижному телу мужа и непослушными пальцами пытаясь распахнуть парадный камзол на его груди. Драгоценная вышивка царапала нежные пальчики, а кровь, просачивающаяся сквозь плотную ткань, пачкала рукава ее свадебного платья. – Рин, очнись!

Рядом все еще продолжалась бойня, но алтарное возвышение уже было очищено силами Рауля и охраны от «черных», многие из которых поспешили к своему предводителю, который истошно надрывался на входе в Храм.

- Рин! Ты не посмеешь окончательно испортить мне день нашей свадьбы, - кулачок Лисички глухо ударил в область сердца, выдавив из болезного хриплый стон. – Давай, Высочество, открой свои наглые глазки и узри жену в гневе! … Ну, пожалуйста, любимый мой!

- Це… луй, - двинулись губы кронпринца Гориции, но пресловутые коварные очи оставались плотно закрытыми, - как… положено… когда… берешь… в мужья…

- Сволочь, ты, Вельтлант, - Эйлис прижалась к растянувшимся в слабой улыбке губам Ринэйрта, - исключительно… ум-м-м… ради… нашего… сына…

- Но-но! Оскорбление королевского достоинства! – прошептал хитрый гад и муж в одном лице и ловко перевернул охнувшую Лисичку на спину. – Карается… наказывается… Эйли… и кто тебя учил кусаться!!! Как мне теперь с распухшей губой для столичной хроники позировать?

- Знаешь что, позёр, мне папа сам лично правую руку ставил, так что еще и под глазом замазывать будешь, если немедленно не покажешь, что у тебя под одеждой! – выпалила Лиса, извиваясь под мужем.

- Да, вы издеваетесь! – грохнуло у молодоженов над ухом разъяренным воплем отца Антониса. – Устроили в обители Пресветлого грых ведает что! Вот не объявлю вас мужем и женой!

- И все лавры оставите тому жалкому служке, который обвенчал нас в захолустном храме? – ухмыльнулся Рин, кряхтя поднимаясь с пола и подавая руку своей ненаглядной, розовеющей вишневым румянцем. – Мама вас тоже не простит… а папа…

- Ладно! Убедил, - махнул рукой в потрепанной и некогда блистающей чистотой и великолепием хламиде главный духовник Королевства, - благословляю. Теперь можете поце… тьфу, грых, займитесь лучше уборкой! Вон, что  ваши гости натворили! И не притворяйся смертельно раненным и оскорбленным, чтоб через час, максимум, два Храм вернулся в первоначальное состояние!

- Но заговор! – сунулся было в поддержку друга Рауль, нарисовавшись рядом с парочкой и красуясь свежими порезами на руках и лице. – Все расходы за счет нападавшей стороны. Так что, Ваше Святейшество, сутки! И ваша вотчина станет прекраснее, чем прежде!

- Не надо прекраснее! – зашипело Святейшество и обвело рукой размолоченное убранство Храма. – Надо, как было! И без твоей инициативы! Знаю я тебя, обормота, потом у статуй богов лишние конечности прибавятся, а фрески отправят в обморок благочестивых прихожанок. Сутки, и ни минутой дольше! Иначе прокляну!