Тихоня с искорками в глазах - Раиса Борисовна Николаева

раздражение никуда не делись и искали выхода, и как только отец ушел, она сердито зашипела, все еще продолжая укладывать волосы Полине:

— И в кого только ты родилась такой страшной? Честное слово на месте отца я бы усомнилась, что ты его дочь. — Полина молчала, она многого не понимала, но скоро ей все объяснили, и произошло это все на том самом вечере, куда они и собирались. Взрослые находились кто в беседке, кто у бассейна, а дети бегали где хотели, предоставленные сами себе. Полина никогда не была открытым лидером, поэтому несколько стесняясь, робко подошла к небольшой компании, состоящей из двух девочек и трех мальчиков. Компания как раз делилась на пары для какой-то игры. Две пары образовались быстро, а вот третья…

— С этой страшной, я играть не буду! — обиженно сказал оставшийся в одиночестве мальчик. Это было так неожиданно, что Полина не сразу поняла, что говорят о ней, и только указательный палец, направленный ей в грудь, все расставил на свои места. И именно в это мгновение Полина поняла, что с ней что-то не так. С этого вечера она замкнулась в себе, не просто не любила, а откровенно боялась любого общества, со страхом ожидая, что в нее все будут тыкать пальцами, как тот мальчик и говорить, что она страшная. Полина не понимала этого слова. Разве она злодей из фильма или монстр — вот они страшные, а она разве такая? Как-то в хорошую минуту, когда у мамы было отличное настроение и она была доброй и любящей, Полина решилась задать ей этот вопрос. Мать немного смутилась, видимо помня свои неосторожные слова, но ответила ей вполне серьёзно, не как ребенку, а как взрослому человеку.

— Разумеется, ты не страшная. Это так просто грубо говорят о не очень красивом человеке. Понимаешь, Полина, некоторые черты твоего лица нуждаются в небольшой коррекции. Пока об этом говорить рано, ты взрослеешь, черты лица вполне могут измениться, поэтому об этом поговорим, когда тебе исполнится восемнадцать или двадцать лет. — Слова матери невероятно успокоили Полину, и она терпеливо стала дожидаться заветного возраста, когда она станет красавицей. Однако ее мечтам не суждено было сбыться, в двенадцать лет, катаясь на роликовых коньках, она при падении разрубила щеку, и хоть порез был не сильно большим, эта небольшая травма перечеркнула все ее мечты. У Полины было что-то не так с коллагеновым слоем и шрам на лице вместо того чтобы исчезнуть, или, по крайней мере, превратиться в тоненькую белую незаметную ниточку, наоборот, расползся, словно толстая безобразная гусеница темно-розового цвета. Что Полине с этим шрамом только не делали. И мази, и лазерная полировка и еще много чего. Со временем шрам побелел, но вердикт врачей был однозначен: никаких хирургических вмешательств, если они не продиктованы жизненной необходимостью. Возможно, Полина им бы не поверила, но она как раз вступила в подростковый период и вот тут-то она и убедилась в правдивости слов врачей.

Каждый прыщик на лице превращался в твердую шишку, избавиться от которой было невозможно. И скоро лицо Полины представляло собой изрытую впадинами и буграми поверхность. Полина страдала, но не сдавалась. Тональный крем, превращающий лицо в маску, стал ее повседневной необходимостью. Но проблемы не ограничились плохой кожей. Следующим пунктом в списке дефектов лица, шли губы. Ее губы были очень странной формы, вернее вообще никакой формы не было — полное отсутствие губного контура, выделяющего эту часть лица. Помадой это было можно исправить, но только частично, и Полина с завистью поглядывала на других девушек с красивой четкой формой губ.

Глаза ее тоже не радовали. Блекло-голубого цвета, да еще их форма, тоже оставляла желать лучшего, уголки были опущены, придавая лицу унылое тоскливое выражение, а если ко всему этому еще и добавить тонкий нос, явно превышающий ту длину, которая была Полине необходима, то получался образ девушки, за которой парни явно не выстраивались в очередь, в желании встреч.

Единственно, чем она могла похвастаться, так это фигурой. Стройная, хорошо сложенная, подтянутая… вот только (как показал ее дальнейший жизненный опыт), красивое лицо было у всех в приоритете. Когда она окончательно в этом уверилась, то впала в страшную депрессию. Возможно это случилось еще и потому, что это время как раз совпало со временем, когда ее мама, решила, что нашла свое счастье, и, бросив мужа и Полину, уехала из страны.

Депрессию все переживают по-разному. Полина, например, забросила учебу, совершенно не переживая о том, что ей после школы надо куда-то поступать. День и ночь она слушала самую депрессивную музыку, какую только нашла, огрызалась на замечания отца, равнодушно выслушивала его угрозы и считала себя конченным человеком. И тогда произошел очень знаменательный разговор с отцом, который пусть и не перевернул ее мир, но хотя бы заставил думать о чем-то другом, а не о том какая она некрасивая и несчастная.

— Полина, — спокойно и серьезно сказал отец, — я так понимаю тебе бесполезно говорить, что в мире много сотен миллионов людей, которым во много раз хуже, чем тебе? — Полину угрюмо посмотрела на папу и недовольно сморщила нос. Ей не хотелось думать о тех, кому хуже, ей хотелось думать о том, как плохо ей. — В мире много людей испытывающих постоянную физическую боль, много людей, чьи физические недостатки или травмы вынуждают их совершать героические усилия только для того, чтобы жить… — упрямо продолжал отец. — Полина раздраженно вздохнула, не желая выходить из состояния пронзительной жалости к себе, и упиванием осознания своего страдания. — Я еще не говорю о людях, живущих на крошечные пенсии, не имеющих возможности не только носить брендовые вещи, а даже есть то, что хочется…

— И для чего ты мне это рассказываешь? — наконец, соизволила отозваться она. — Ты хочешь, чтобы я от восторга своего существования под твоим крылом, прыгала по квартире и распевала песни радости?

— А почему нет? — резонно удивился отец. — Ты молода. Ты здорова. Ты обеспеченна и можешь позволить себе очень многое из того, что другим и не снилось.

— Я некрасивая! — С яростью выкрикнула она в лицо отцу, но он совершенно равнодушно отнесся к ее всплеску гнева.

— Ну и что? — спокойно сказал он. — Ты не безобразна, не уродлива, ты всего лишь не обладаешь тем набором внешних черт лица, который общество считает привлекательным.

— А я хочу быть привлекательной! Я хочу,