Свидетель - Галина Манукян

В рождественский вечер Джули заявилась за пять минут до полуночи и подарила Черкасову зеркало. Валерий смутился — совсем забыл про подарки. На следующее утро он долго, словно пациент после пластической операции, изучал свое лицо, особенно глаза, находя в них что-то новое. А затем побрился, расчесал копну на голове, и понял, что готов говорить с людьми.

* * *

«Какая все-таки умница! — подумал о бывшей помощнице Черкасов, разбирая один из четырех громоздких чемоданов, которые неизвестно как секретарша одна умудрилась привезти в аэропорт. — Собрала все мои любимые вещи!»

Валерий поражался, откуда она знала о них? Что вот этот, серо-голубой костюм и тот черный — его фавориты среди пары дюжин развешенных в гардеробной брюк и пиджаков? Идеально разложенные, каждый в своем чехле, костюмы были снабжены подходящими рубашками и галстуками. Надо же, позаботилась! Ему стало стыдно за возникшее однажды подозрение.

Ребро еще давало о себе знать, но Валерий с мальчишеским нетерпением облачился в серо-голубую пиджачную пару утром первого рабочего дня в Соединенном Королевстве. Нашел в кармане плотно сложенную бумажку со старым отчетом и поддался флёру ностальгии, рассматривая цифры продаж и стоков по магазинам. Этот отчет Леночка отдала ему на ходу перед вылетом в Шанхай. Словно не полгода назад, а в другой жизни… Черкасов тогда наорал на нее за несвоевременность.

Теперь это ничего не значащие значки, а не было бы преданной Лены, не было бы и любимых вещей на чужбине. Вот что реально значило. Черкасов почувствовал себя свиньей из-за того, что толком не отблагодарил помощницу. Нет, он расплатился, но как обычно, деньгами — не словом. И запросто отключил телефон, исчез.

Раньше Валерий воспринимал Леночку как удобную рабочую приставку в приемной, знал, что она в него влюблена и даже посмеивался над этим мысленно. А сейчас нахмурился: что за привычка такая — принимать людей, как должное? Пренебрегать ими? Может, из-за нее грянуло одиночество?

Черкасов извлек из чемодана синий шарф и вспомнил о Варе. Мысли о ней до сих пор вызывали неловкость, словно даже думая о ней, он без спроса, насильно касается ее. Имеет ли право?

По сути, — сглотнул осадок в душе Валерий, — он ни разу не поверил ни единому Вариному слову, считая то пионеркой, то сдвинутой кришнаиткой, то корыстной охотницей за богатством, то сумасшедшей, то мертвой… Предательницей, наконец. Но разве он дал ей хоть один шанс остаться?

За такими раздумьями его застала в гостиной Джули. Валерий обернулся, оправляя пиджак, и она всплеснула руками:

— Wow! Holy shit[26]!

— Что такое?

— Без бороды. В костюме. Блин, да ты и впрямь тот самый олигарх! — заблестели глаза Джули. — Красавчик. Как в интернете…

Черкасов помрачнел.

— Не вздумай в меня влюбляться. Обещай! Это все испортит. Это всегда плохо кончается.

На лице девушки проступило разочарование, затем вызов.

— А с чего бы я в тебя влюблялась? Ты — мой спонсор… И то, если не передумал.

— Вот как раз об этом, — расслабился Валерий. — Мы едем в банк.

* * *

Занимаясь созданием благотворительной организации, Валерий включился, ожил еще больше, поняв, как истосковался по делам. Он таскал за собой Джули в банк, в Лондонскую палату коммерции и промышленности и обратно в банк. Пока Валерий созванивался с Морфиным и встречался с рекомендованным им юристом, Джули читала в подаренной электронной книге Достоевского, периодически зевая и спрашивая значение слов. Черт его знает, почему, но Черкасов вспомнил, что «Преступление и наказание» было безмерно восхваляемо парой иностранных партнеров и той же Леночкой, вот и озадачил русской классикой это плохо образованное создание.

Кричаще рыжая, безвкусно богемная в сером вязаном лапсердаке и полосатом шарфе до пола, Джули создавала с ним нелепый контраст. Но Валерию она была нужна, словно живое напоминание, ради чего он ввязался во всю эту бюрократию. Джули и не рвалась домой. То в одном, то в другом официальном учреждении приносила ему кофе в картонных стаканчиках, батончики из автомата и периодически пичкала таблетками, о которых он, как обычно, забывал.

А когда понадобилось назначить директора фонда и выяснилось, что им может быть любой человек, даже проживающий за пределами Соединенного Королевства, Валерий все-таки позвонил Лене с одноразового телефона. Если он не может ответить ей любовью, то хотя бы отблагодарит взлетом карьеры. Пора уже платить по счетам. Да и кому доверять, кроме Сергея и Леночки?

— Валерий Михалыч! — ахнула она. — Боже! Где вы? Как вы?

— Все по-прежнему. Извини, я лично не сказал тебе спасибо за всю твою помощь. Звоню исправиться. Она неоценима. Спасибо!

— Да что вы, не стоит… — засмущалась Леночка. — Я всегда…

— Знаю. И ценю. Кажется, я этого тоже никогда не говорил. И, Лена, есть еще кое-что, — сказал Черкасов и без предисловий изложил суть предложения ошеломленной секретарше.

— Я польщена, Валерий Михалыч. И взялась бы за ваше предложение с удовольствием, — наконец, вымолвила она. — Но с визой будет сложно…

— Можно оформить рабочую, и мое приглашение. Соглашайся.

— Я… согласна, — выдохнула Леночка таким тоном, будто он просил ее руки.

— Здорово! Будешь заниматься добрым делом: руководить фондом и выискивать тех, кому нужна помощь. Творческих и талантливых. Или просто отчаявшихся… в конце концов, им тоже кто-то должен дать пинок к светлому будущему. Один кандидат у нас уже есть. Детали обсудим позже.

* * *

Когда Джули и Валерий, наконец, вышли из Регистрационной палаты с сертификатом в руках, позвонил Сергей.

— Лед тронулся, Михалыч, лед тронулся! Ты знаешь, Мостер-таки гениальный сукин сын!

— Не томи.

— Я не в курсе, сколько ему это стоило, но кучерявый потомок раввинов и всяческих масонов выкрутился из темы с партией фальшивки! Виртуозно! Может, китайцам заплатил… В общем, они предоставили в Следственный комитет предложение от производителя о скидке при покупке прямо с их склада мобильных телефонов и самовывозе, подтвержденное официально, заказы из нашей…тьфу, теперь не нашей базы, где указаны нормальные бренды, всю переписку с китаёзами. И сумели доказать, что это косяк хитрожопых китайцев с той стороны. Будто сами поставщики, точнее группа желтолицых товарищей решила наколоть «Дримсеть» с левой партией. Причем Мостер даже письмо с извинениями и предложением возместить убытки надыбал от их руководства, прикинь?

— Гениально, — только и смог выговорить Черкасов. Сердце мелко забилось, соскакивая с ровного ритма. — Погоди, это значит?…

— Значит, что с тебя снимают обвинение в мошенничестве, и уголовное дело будет зак-ры-то! Морфин от радости копытом бьет. Пока перепроверяет, я его опередил со звонком.