Рус - Александр Васильевич Чернобровкин

- Ты, наверное, хотел сказать по золотой номисме?! – иронично поинтересовался я. – И это обычному воину. Командирам ладей по три, а нашему конунгу – десять,

У старика борода затряслась так, будто схватился двумя руками за оголенные провода, по которым шел ток высокого напряжения. После чего начался торг, бессмысленный и беспощадный. Мне показалось, что длился он с полчаса, хотя могли уложиться и в пять яростных минут. Я догадывался, что наша услуга нужнее херсонцам, чем их деньги нам, поэтому был непоколебим. Старик в итоге понял это и уступил. Мы ударили по рукам, и утром наша флотилия отправились в путь.

57

Под хазарами будущая Керчь или бывшие Пантикапей и Боспор сильно сдала. Город как бы сполз на равнину. Крепостные сооружения на горе Митридат остались, кончено, но были в довольно таки запущенном состоянии. Такое впечатление, что горожане решили не тратить материалы и труд на восстановление их, потому что все равно не спасут. Вокруг равнинной части крепостные стены выглядели более свежими, но все равно казалось, что аборигены уверены, что никто не осмелится на них напасть, или, более вероятное, что лучшая защита – сдаться в плен. Дополнительным аргументом в пользу последнего варианта было и то, что каршинцы знали о приближении нашей флотилии (днем по морю к городу незаметно не подойдешь, а ночью в пролив не сунешься), но не предпринимали никаких мер до тех пор, пока нам осталось преодолеть не больше мили. Может быть, перепутали нас с торговым караваном, который ждали в это время.

Поскольку я стоял на рулевом весле, то самым последним спрыгнул на песчаный берег с носа ладьи. Мои соратники уже разбежались по неогороженной рыбацкой слободке, пытаясь поймать зазевавшихся обитателей ее. Всегда находятся те, кто узнает о беде слишком поздно. Самые шустрые уже были за крепостными каменными стенами. Ворота, ведущие на берег, уже закрыли. Заканчивали поднимать мост через сухой ров. Видимо, у них «кис-кис» заело, потому что мост застрял, поднятый примерно на две трети. Менее расторопные бежали в сторону горы Митридат, а менее сообразительные – огибали город по берегу моря, и за ними гнались викинги из ладей, приставших севернее.

Не знаю, почему у меня появилось впечатление, что вернулся домой. Да, город был другой, не тот, в котором я жил в прошлом и будущем. Я не увидел ни одного знакомого здания, разве что гора не изменилась, но все равно не покидало ощущение, что всё здесь родное до боли. Почему-то вспомнилось, что в годы моей молодости в этом городе водители в обязательном порядке пропускали пешеходов, вышедших на «зебру». Респект тогдашнему начальнику ГАИ. В других городах, даже в Москве, это правило прививали еще лет двадцать, так и не достигнув «керченского» уровня. Или, может быть, я затосковал по продолжительному периоду советского рабства и короткому античного? Интересно, как бы прореагировали викинги, если бы рассказал им, как много веков назад был рабом в этом городе? Вряд ли бы поверили. Они, конечно, умеют фантазировать, но всего на полшага от реальности.

День был теплый. Дул легкий ветерок с юго-востока, наполненный солоновато-йодистым запахом сухих водорослей. В первом же дворе между домом и сараем, сложенными из ракушечника, увидел натянутые веревки, на которых вялилась рыба, рыбец и немного бычка. В годы моей юности бычков ловили в Керченском проливе на желтый фильтр сигареты. Я закинул щит за спину, сорвал рыбца, почистил и, жуя на ходу белое, еще мягкое, недосушенное, солоноватое мясо, отправился по немощенной улице к городским воротам. Во дворах по обе стороны ее орудовали мои соратники. Как обычно, хватали все подряд. Особенно жадничали поляне, впервые участвовавшие в разграблении города. Большую часть захваченного ими придется выкинуть, потому что ладьи не безразмерные.

На крепостных каменных стенах высотой метров пять и девятиметровых башнях собрались аборигены, способные держать оружие. Может, попозже подтянутся еще, но пока желающих сразиться было маловато. Это подтолкнуло меня к мысли, что этих трусов можно подоить.

Продолжая жевать на ходу недовяленную рыбу, я приблизился к воротам метров на семьдесят, чтобы была возможность легко уклониться от стрелы, если таковую не пожалеют на меня, и крикнул на хазарском:

- Кто у вас старший?

- Зачем он тебе? – спросили в ответ.

- Как мне когда-то посоветовал один мудрый иудей, если проблему можно решить за деньги, заплати и поблагодари: «Спасибо, боже, что взял деньгами»! – поделился я жизненным опытом. – У вас есть шанс откупиться от разграбления, смерти или попадания в рабство.

- Сначала захватите город, обед-элилим (яычники)! – крикнул кто-то с надвратной башни.

Это было самое безобидное из оскорблений, посыпавшихся в мой адрес.

Я, как ни в чем ни бывало, оторвал следующий кусок рыбы, сжевал его. К тому времени каршинцы израсходовали по автоматному рожку оскорблений и начали менять на полный.

- Согдейцы тоже так ругались в прошлом году, а потом уцелевшие были проданы нами в Херсоне, Тамошние купцы щедро платят за рабов-хазар, - спокойно, будто пересказывал уличную сплетню, сообщил я.

Второй рожок, как выяснилось, был заряжен проклятьями в адрес херсонцев, причем трассирующими. Нет хуже врага, чем сосед, который богаче тебя. Заодно был сделан правильный вывод, кто именно натравил нас на Каршу.

Когда они расстреляли патроны, то есть проклятия, я предложил:

- Три тысячи золотых номисм – и у вас появится шанс дожить до преклонных лет.

- Три тысячи?! Да ты с ума сошел! – проорали в один голос сразу с десяток человек.

Это уже торг. Значит, я не сумасшедший.

Подождав, когда они расстреляют третий рожок проклятий, я предупредил:

- Времени у вас до тех пор, пока мы не сколотим лестницы. Потом нам будет жалко затраченного труда, пойдем на штурм и заберем всё.

Не желая подставляться под четвертый рожок проклятий, я развернулся, намериваясь найти Хасколда Леворульного и поставить в известность о предложении, от которого каршинцам будет очень трудно отказаться в силу их трусости и привычки откупаться.

- Эй, подожди! – окликнул меня со стены властный голос.

Это был рослый мужчина с лицом кочевника и завитыми черными пейсами, свисавшими из-под железного островерхого шлема, облаченный в кольчугу из мелких колец.

- Мы готовы заплатить по номисме каждому воину, - предложил он. – Сколько вас?

Я не стал говорить, сколько нас, хотя, скорее всего, нас пересчитали, пока мы подплывали к берегу. Если и ошиблись, то не намного, иначе бы сперва узнали