Недоучка - Александр Владимирович Забусов

выплевывал в пространство припарковой зоны чаяния многих замкадышей, если не большинства «любителей» москвичей на просторах великой и неделимой.

– Привет, – поздоровался Сергей с симпатичной девчонкой, которую не видел уже больше двух недель и думал, что не увидит. Произнес дежурную фразу: – Как дела?

– Все швепс! – с загадочной улыбкой ответила та. – Присаживайся. Заказ сделаешь?

– Разве что соку выпью. Зачем звала?

– Может, соскучилась!

– Ну да, две недели ни звука, а потом что-то в мозгах переклинило. Так, что ли?

– Ха-ха! У нас клиент объявился. Жирный кот из новых русских. Палыч попросил узнать: ты в деле? За работу нехилые бабки светят.

Сергей отвлекся, прислушиваясь к очередному песенному куплету.

– Ну, ты как?

Он перевел взгляд на собеседницу. Чего это она так нервничает? Страшно, что снова попадется сущь, с которой команда не сладит? Сущь? Почему «сущь»? Откуда такое слово в его лексиконе взялось, ведь в прочитанных материалах оно не проскакивало? Странно.

Между тем он с интересом разглядывал Маринку, будто только что обратил внимание на присевшую за столик и чем-то понравившуюся ему незнакомую девушку.

«Зачем я тебе-то понадобился? Если вспомнить прежний опыт работы с командой и ее бригадиром, в обстоятельствах с ”жирным котом” совместной деятельности обрадуется разве что ботан Геннадий. Больше чем уверен: делиться гонораром Буров не расположен. И что?

Что?

Он раздумывал. Забойная песня создавала фон, а ее слова хоть и имели коренное расхождение с мыслями, но в реале содержали какую-то изюминку, требующую настороженности, а может, и отказа от предложения.

– Хоть в двух словах знаешь, что собой полтергейст представляет? – поинтересовался он.

Марина пожала плечами:

– Палыч сказал, клиент квартиру только недавно прикупил, но отремонтировать не может: поселившийся в ней дух нанятых молдаван чуть ли пинками из нее не вытолкал.

– Нормально! Значит, работенка та еще. Никаких приборов не потребуется, полтер и сам себя натурально проявит.

Из динамика как апофеоз совсем не «Вечерним звоном» прозвучало:

…Бом

Бом-бом-бом,

Бом-бом-бом-бом,

Бом-бом-бом,

Бом-бом.

Дослушал.

Вообще-то попытка пообщаться с полтергейстом в Сережкины планы входила, но нарываться опять на отпетого буяна не хотелось. Судя по прочитанному, Москва кишмя кишит духами менее агрессивными. Ну и зачем огород городить, подставляться, нервы жечь?

В момент окончательного решения будто со стороны донесся голос девушки.

– Соглашайся, а? – попросила Марина.

– С чего такая забота о кошельке ближнего?

– Но в прошлый раз…

– Случайно и спонтанно все получилось. Потому что дурак был, никого не слушал и о том, что опасно, понятия не имел.

– Теперь имеешь?

– Начитался – во! – Сергей ребром ладони провел по шее.

– Значит…

Глаза у девушки просящие, умоляющие. Однако не оставляло ощущение того, что при беседе с Мариной незримо присутствует кто-то третий, будто кто в загривок смотрит, подобно подсматривающей из-за кисейной занавески старухе. Оглянулся – никого. Сам не ожидал, но вслух произнес:

– Согласен!

* * *

Деликатное дело расспроса хозяина квартиры, естественно, взял на себя Буров. Постепенно, по мере рассказа потерпевшего и благодаря встречным уточняющим вопросам, стала более или менее вырисовываться картина происходящего наезда нечистой силы.

Квартира в элитном доме досталась прежней хозяйке недвижимости, вдове Николая Ивановича Бархатова, аж целого трехзвездного генерала ракетных войск, по наследству. Престарелая бабка в скором времени, нечаянно поскользнувшись и упав почти на ровном месте, как это частенько бывает, сломала шейку бедра. Любимый зять с дочерью, зная склочный характер старухи, проявили заботу, наняв сиделку, которая за год довела подопечную до логического конца.

Но прежде чем больная покинула этот свет – опять-таки по рассказам близких, – с ней произошли некоторые метаморфозы. И без того непростой характер старухи преобразился в зловредный. Ясно, болезнь никого не красит! Облик тоже изменился. По рассказу мужчины, продавшего недвижимость нынешнему владельцу квартиры, лицо ее приобрело неприятные черты, а глаза стали совсем иными – в них горел какой-то мрачный огонь…

– Ее лицо стало внушать тихий ужас! Мы и посещали-то ее, словно на каторгу шли! А уж наедине с ней лично я не согласился бы и за большие деньги остаться. Сиделка, которой мы жалование три раза повышали, рассказывала: мол, после того как Зинаида Прохоровна мало-мальски по квартире передвигаться стала, бывало, проснешься ночью и видишь над собой склонившееся лицо, зачем-то вглядывающееся в тебя. Бр-р-р!

Михаил Иванович Кононов, плотный качок из российских нуворишей последней волны, слушал это все, да, видно, не услышал: при покупке лишь посмеялся, а оно вон, оказывается, как боком все выходит.

– Лирика все это! – подвел итог Буров. – Кончилась она где, не знаете? Здесь или в больнице?

– Сказали, здесь.

– Поня-атно.

Буров хотел было еще что-то спросить, но, увидев выруливавшего из скверика Рязанцева, передумал. На душе бригадного бугра стало как-то сразу спокойно и благостно.

Дождавшись, пока парень подойдет, Буров не то в шутку, не то всерьез, представил его нанимателю:

– Михал Иванович, знакомьтесь. Это Сергей Рязанцев, наш крутой специалист по любым проявлениям нечисти. Если уж он за вашего духа возьмется, можете считать, что деньги потратите не зря.

Подошедший Сергей хоть и не смутился такому представлению, но все же высказался:

– Скажете тоже, Сергей Палыч!

– Ну-ну! Не нужно скромничать!

Между тем сам потерпевший смотрел на Сергея даже не оценивающе, а с жалостью. И, скорей всего, жалость, написанная на его лице, относилась к себе любимому. Представленный ему мальчишка не внушал доверия и не впечатлял ни грамма. Молодой, что он в таком возрасте может сделать?

Рязанцев теперь уже с близкого расстояния осмотрел объект, в котором предстояло работать. Когда он, проходя мимо, огибал дом, то обратил внимание, что тот имеет форму подковы, – наверное, всем, кто в нем жил, на счастье. А вот архитектура фасада была странной и неровной, красивой, со сложной лепниной, которой действительно можно было любоваться и любоваться. Потому и квартиры здесь, скорей всего, могли являться предметом мечтаний советской элиты, а сам дом казался недосягаемым оплотом жизни класса люкс.

– Так! Багажник открыть, аппаратуру взять и нас с Сергеем и Марысей догонять! Вперед, бродяги!

Через массивную дверь они попали в сквозную общую для всех жильцов прихожую, стены которой украшала красочная барельефная плитка. А еще в стену было вмонтировано высокое зеркало. Сколько прекрасных дам поправляли перед ним свои шляпки, помнит только оно само. К сожалению, позже, когда страна не могла разобраться в себе и с магазинных полок все исчезло, кто-то «мудро» изъял из стены все прекрасные изразцы, и это вряд ли был музей. Стену умело отштукатурили, но… Ушла прежняя красота подъезда, оставив после себя некоторую обшарпанность