Гвоздь программы (сборник) - Светлана Алешина

– Его убили.

– О господи!

Я села, прижимая к себе тетрадку.

– Кто? Почему, зачем?

– На эти вопросы, детка, придется отвечать нам. Потому что он, увы, нам уже помочь не сможет!

Я кивнула, пытаясь переварить эту информацию. Последняя надежда почти осязаемо таяла в воздухе. Оставался только дневник.

Я посмотрела на него.

Открыв его на первой странице, я погрузилась в чтение, сразу встретив там знакомое имя, подтверждающее мои смелые догадки.

«Вчера я встретилась с молодым Потоцким…»

Все мои самые смелые фантазии были ничто по сравнению с этим дневничком!

Антонина Ивановна была не просто умной барышней, она была наблюдательной и ироничной. При ее склонности к романтике все эти черты вкупе вызывали восхищение, и мне стало жаль, что я не была с ней знакома.

Она умудрилась описать всю свою жизнь в этой тетрадке, и теперь я знала, что Потоцкий и Баринов – одно лицо, Михаил вовсе не был Ниловичем, а – Андреевичем, то есть был сыном того самого контрреволюционера Потоцкого! После того, как он по глупой доверчивости проговорился милейшему Ивану Евграфовичу, ему не оставалось ничего другого, как уехать подальше отсюда, вот почему так долго семья проживала в Грузии.

Про наследство Карниловых, которое считали похищенным Шлендорфом, в семье тоже знали. Тонечка часто сокрушалась, что эти камни пригодились бы им – жить было не на что, нередко ей приходилось даже играть в кинотеатрах в качестве тапера, рисовать на продажу игральные карты, а один раз ей пришлось украсть кусок мяса у базарного торговца! Что поделаешь, если дома голодные мальчишки? Сам же Баринов преподавал в школе, и тех крох, которые он получал, не хватало. А потом он умер…

Вот после его смерти Антонина Ивановна и позволила себе упоминание о семье Потоцких. Он ведь действительно был женат, еще до своей встречи с Тоней. Она писала, что чувство вины заставляет ее гнуться к земле, и, если бы когда-нибудь обнаружились ее сокровища, она не задумываясь отдала бы часть семейству Потоцких. «Хотя бы потому, – пишет она, – что эти люди в самые трудные времена, невзирая на сложность взаимоотношений с самим Потоцким, носили его фамилию».

– Вот! – крикнула я, когда дошла до этого места. – Я же говорила! Потоцкие!

– Опять – Потоцкий?

Я подняла глаза, и мой взгляд встретился с удивленным взглядом Воронова.

– Прямое доказательство того, что вся эта история с наследством крутится вокруг него! – торжествующе заявила я. – Найти бы еще этого наследничка…

– Зачем? – пожал плечами Воронов. – Сейчас куда важнее обнаружить убийцу, вам не кажется?

– А если это и есть Потоцкий?

Он немного странно посмотрел на меня и усмехнулся.

– Не думаю, что это кто-то из потомков достопочтенного князя.

Лариков появился из кухни с кофе и поинтересовался:

– Ну как? Ты наконец-то оторвалась от женского чтива и признала, что ничего полезного там нет?

– Вот и нет, – обиделась я. – Я, правда, еще не дочитала до конца, но уже нашла фактическое завещание.

Он посмотрел на указанную фразу и протянул:

– Здесь нет конкретики. Сколько? Чего? И почему? Какую часть она намеревалась им отдать? Так что, Сашенька, это не так значительно, как тебе показалось.

– Ты просто занудствуешь, – проворчала я. – Значит, надо разделить поровну.

– С кем? – покачал Андрей головой. – Ты видишь какого-то потомка в поле своего зрения? Я пока знаком только с молодыми Бариновыми, вот о них и будем думать.

Я подумала об одном из молодых Бариновых и приуныла. Все это время Воронов сидел молча, внимательно рассматривая нас обоих. В конце концов он не выдержал и признался:

– Ничего не могу понять… Все у вас так запутано, я не понял, что вы собираетесь отдавать человеку, который докажет, что он – родственник Потоцкого?

– Не просто родственник, а его сын. Или внук, – поправила я. – Наследство-то карниловское, а ее воля распространяется только на детей Потоцкого.

Воронов бросил на нас скептический взгляд и поинтересовался:

– И что, если здесь появится человек, который будет прямым потомком Баринова-Потоцкого, ему поверят?

– Но ведь фамилия! И прочие доказательства…

– Глупости, – сказал он, решительно поднимаясь. – Он может носить фамилию совершенно другую. Вы уверены, что у Потоцкого в той семье был именно сын, а не дочь, которая впоследствии вышла замуж и поменяла ее?

С этими словами он направился к двери.

– А кофе? – недоуменно спросил его Ларчик. – В другой раз. Сейчас мне не до этого.

Мы только растерянно переглянулись и пожали плечами. Ларчик задумчиво начал пить кофе, а я опять углубилась в чтение дневника, все больше и больше снимая завесы с тайн и загадок, которыми была окутана жизнь Антонины Бариновой.

Нищей старушки, собирающей пивные бутылки.

* * *

Оля шла, не разбирая дороги. Весь мир, еще час назад такой понятный и простой, странным образом видоизменился. Будто в сказочное королевство, где Оля проживала до сих пор, вдруг явились черные ведьмы и переиначили все на свой лад. Им было абсолютно наплевать, как Оля к этому относится. Напротив, теперешнее Олино замешательство они воспринимали с восторгом.

Как назло, испортилась погода. Разогретый за день воздух смешался с испарениями влаги, и становилось все труднее и труднее дышать.

«Какая духота, – досадливо поморщилась Оля, – хоть бы ветерок подул…»

Она и сама удивилась будничным мыслям, посетившим ее голову. Еще минуту назад это показалось бы ей кощунственным – только что столкнуться лицом к лицу со смертью, причем ужасной, уродливой, несправедливой – а она думает о погоде и прочей ерунде!

Воспоминания об увиденном сегодня нахлынули на нее, и Оля опять почувствовала приступ тошноты, и слезы подступили к глазам – она снова ничего не видела, кроме этой ужасной, зияющей раны на голове незнакомца в «Титанике».

Сейчас ей было его так жалко, как если бы он был для Оли очень близким человеком.

– Надо бы поосторожнее, барышня…

Оля, не поднимая глаз, привычно бросила: «Извините».

Опять она не смотрит, куда идет!

«Поосторожнее, барышня»…

Смутные воспоминания заставили Олю встрепенуться. Где она уже слышала этот голос? И голос точно так же назвал ее барышней… Нет, у нее какая-то патологически дырявая память!

– Барышня, – задумчиво повторила Оля, смотря туда, где исчезал силуэт незнакомца. – Барышня?

Она вспомнила!

Там, в училище, на лестнице…