Последнее желание - Сергей Волков

Яна аккуратно, за ствол, подобрала ТТ-шник майора, обернула обрывком принесенной графом простыни, сунула в карман – если дойдет до расследования, экспертиза покажет, что на оружии, из которого убили Трифонову, отпечатки пальцев гражданина Гуцуляка.

Торлецкий встал, накрыл тело Людмилы Ивановны покрывалом, на котором еще совсем недавно лежал без сознания ее убийца, снял шляпу:

– Она мертва. Этот мерзавец выстрелил удивительно метко для умирающего. Пациент убивает доктора – есть в этом что-то трагическое, театральное. Шекспир, Эсхил…

– Сейчас я тут такой театр устрою… – процедил сквозь зубы Громыко, стащил Гуцула со стола и, бросив на пол, уставился в мутные глаза раненого: – Быстро: кто и как делает долбеней? Фамилия! Имя! Кто?! Говори!

– Хрен тебе… – прохрипел Гуцул, слизнул с губ выступившую кровь и вдруг завалился набок, дернулся…

– П-мер-ч-то-ли! – Яна присела рядом с ним, оттопырила веко раненого. – Не, Ник-кузич, он-ж-ив! С-мулянт!

– Ах ты… – Громыко задохнулся от гнева, навис над вжавшимся в стену Гуцулом, угрожающе засопел: – Ну, падла, будешь говорить?

Раненый с ненавистью оглядел всех и неожиданно харкнул майору в лицо. Кровавый плевок пролетел мимо. Громыко зарычал и от души врезал тяжелым ботинком Гуцулу под ребра. Тот застонал, скрючился, суча ногами.

– Э-э… Позвольте-ка мне, – граф решительно шагнул вперед, отодвинул Громыко в сторону, нагнулся над Гуцулом: – Любезный, вы, видимо, плохо понимаете, в какой ситуации находитесь. Вас реанимировали, но это ненадолго. Доктор, которую вы так безжалостно отправили к праотцам, сказала, что без своевременной медицинской помощи вы погибнете самое большее через пару часов. От себя хочу заметить, что у вас внутреннее кровотечение, а это очень серьезно. Поверьте, я за свою крайне долгую жизнь повидал столько умирающих, что могу работать консультантом у одной безносой дамы с косой…

– Колись, гнида, и на больничку поедешь! – вновь вклинился Громыко, схватил Гуцула за отворот пиджака, сильно тряхнул.

– Н-н-ни-и-и… Н-ни хр-рена не скажу! – пролаял Гуцул. Кровь пузырилась у него на губах. – С-сдохну – н-не скажу-у…

– Не-с-к-жет, – спокойно подтвердила Яна, уселась на край стола и принялась перезаряжать ППШ. Потрясенный смертью Людмилы Ивановны и всем происходящим Зава топтался рядом, не зная, куда себя деть. Илья курил, равнодушно глядя в сторону.

– Ну-с, попробуем последнее средство, – Торлецкий скинул плащ, засучил рукава и обратился к хмурящему брови Громыко: – Сударь мой, Николай Кузьмич, будьте любезны, подержите ему голову…

Дважды просить графу не пришлось. Майор, матерясь сквозь зубы, схватил Гуцула за плечи, выволок на середину комнаты и крепко зажал его в борцовском захвате. Гуцул пытался сопротивляться, но скоро сдался и обреченно затих, с сипением втягивая в себя воздух.

Торлецкий встал на колени возле раненого, закрыл глаз, наклонил голову и уперся лбом в покрытый испариной висок Гуцула. Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая лишь приглушенными щелчками, которые издавали вставляемые Яной в диск ППШ патроны. Потом граф заговорил быстрым речитативом, но никто из присутствующих не понял ни слова.

Илья, докуривая сигарету, подумал, что все происходящее напоминает ему сон, очень дурной, очень страшный и – бесконечный. «И что самое печальное – утро не наступит никогда», – подумал он, сглатывая табачную горечь.

Вдруг Гуцул закатил глаза и захрипел. Громыко от неожиданности ослабил хватку, удерживаемая им голова пленника дернулась, разрывая контакт с графом.

– Да держите же крепче! – проскрежетал Торлецкий.

– Не ори!.. – тут же окрысился Громыко. – Я тебе в шестерки не нанимался!

– Нет, ну это совершенно невозможно, – граф встал, развел руками. – Господа, мы или делаем одно дело и тогда действуем сообща, или…

– Давайте, я подержу, – сказал Илья неожиданно для себя самого, отбросил окурок и подошел к Гуцулу, по-прежнему не открывающему глаза.

– О, еще один… Пацифист, мать твою… – взвинченные нервы Громыко требовали разрядки. Он отпустил раненого и выпрямился. – А совесть потом не замучает, а?

– Трищ-м-йор! – Яна проворно соскочила со стола, дернула Громыко за рукав. – П-кури-ка-п-ока-ут-омил…

Громыко шумно выдохнул, но подчинился и отошел к столу.

Илья сел на пол рядом с Гуцулом, постарался как можно крепче зафиксировать его липкую от крови голову и вопросительно посмотрел на графа. Торлецкий удовлетворенно кивнул и снова уткнулся лбом в висок пленника.

Некоторое время ничего не происходило. Шаркал расхаживающий у дальней стены Зава, матерился себе под нос Громыко да пощелкивали в руках Яны патроны.

Когда граф вновь принялся бормотать то ли мантру, то ли заклинание, Громыко отчетливо фыркнул и пробормотал что-то про «…мать их, колдунов, и, бляха-муха, недоделанных экстрасенсов»…

Гуцул заговорил внезапно. Четким, хорошо поставленным голосом («Как под фонограмму», – подумал Илья) он явно повторял чьи-то слышанные ранее слова или воспроизводил прочитанный когда-то текст:

– …Долгие века артефакты Властителей, называемые посвященными «марвелами», таились во тьме забвения, ибо слаб был тогда человек, а разум его спал. Но вот пришел один, именующийся ныне Основавшим, и сказал: «Соберу утраченное, дабы не прозябать во мраке бессилия и невежества». И основал он тайный орден, именуемый еще орденом Ищущих, и адепты его разбрелись по свету в поисках утраченных марвелов Властителей.

Шли годы. Многие Ищущие сгинули в дальних странах, кто от голода и болезней, кто от когтей и зубов диких зверей, а кто, и таких было большинство, от рук и оружия враждебных народов. Однако некоторые, назовем их Избранными, ибо ничто не случается на земле нашей просто так, а значит и это произошло не случайно, обрели искомое, став владельцами чудодейственных предметов, среди коих были и Копье Судьбы, и Жезл Плоти, и Диск Печали, и Плащ Скорби, и Кристалл Вечности, и многие другие артефакты.

И пока Основавший ждал и старился в одиночестве, иные из его учеников, ставших Избранными, сказали: «Почему мы должны нести найденное нами с великими опасностями кому-то? Мы и сами сумеем найти этим диковинам достойное применение!» И лишь некоторые, назовем их Верными, отнесли свои находки Основавшему. И великое счастье для всех живущих, что был среди этих Верных сын корабела по имени Иеронимус ван Норт, уроженец славного города Роттердама, коему посчастливилось в землях аравийских приобрести у некоего купца, торговца редкостями и древностями, малую книгу, состоящую из одного только железного переплета и трех страниц, заполненных письменами на неизвестном языке. Это была «Книга Паука».

И вновь потекли годы. Основавший и те из Ищущих, что остались верны своему учителю, погрузились в пучину древних знаний, стремясь постичь тайны Властителей, перенять их мощь и подчинить ее себе.