Не та дверь - Михаил Киоса

Мальчишки, конечно, не думали о том, кому врачи делали уколы этими шприцами и какая там может быть зараза. Точно так же нисколько не волновала их и чистота воды в окрестных лужах. Главным было то, что один точный выстрел из двадцатки растекался по одежде противника прямо-таки огромным мокрым пятном.

Но Вася припомнил, что десятка наполнялась куда быстрее. А главное состояло в том, что и стреляла она быстрее. Ее поршень было легче нажимать, чем у двадцатки.

«Важно не количество, – в итоге сказал он себе. – Если ты искренне веришь, то хватит и одного кубика. Недаром же говорят, что капля святой воды преображает все содержимое бутыли, пусть даже в ней два десятка литров».

Вера.

Вася сжал упаковку шприцев в кулаке. Как же легко представить себе такое. Взял и поверил истинно и глубоко. Как же еще может быть после всего, что случилось? Казалось бы, вера должна была прийти к нему сама собой. Тогда слова молитв, которые он зазубривал, чтобы не огорчать маму, обретут смысл и силу.

Как бы не так.

Все, что Вася ощущал в душе, к вере отношения не имело. Страх, злость, чувство потери и вины, тоска по маме с женой, любовь к детям. Была и мечта о том, чтобы ведьмы не стало. Но как-нибудь без его участия, пожалуйста.

А вот веры не было.

Посомневавшись, Вася опустился на колени лицом к окну, поднял взгляд к небу, видневшемуся за стеклом. Он выбрал молитву, которая, как ему казалось, подходила для его ситуации лучше всего.

Вася начал читать ее. Где-то на середине молитвы он остановился, вскочил на ноги, заорал, треснул кулаком по стене и пнул стул, стоявший возле окна. Резкая боль в костяшках отрезвила его, по крайней мере отчасти.

Вася прислушался, не заплачет ли Женя? За Любу он переживал чуть меньше, почему-то думал, что раз ей уже целых восемь лет, то она понимает больше брата и сейчас знает – все в порядке, ничего плохого не случилось.

За дверью было тихо. Гнев тут же остыл. Вася выскочил в коридор и обругал себя последними словами. Отец вдруг вспомнил о своем решении ни на минуту не разлучаться с детьми, все время быть вместе с ними. А сам!.. Не прошло и часа!

Люба с Женей все так же сидели за столом перед недопитыми чашками с чаем. Когда Вася вывалился в короткий коридор, ведущий к кухне, дочка подпрыгнула и ойкнула, сын открыл рот.

– Папа!

– Все нормально. – Вася перешагнул порог и поднял руки ладонями вперед. – Теперь уже хорошо. Я просто сильно разозлился. Но это прошло.

Дети молчали, и Вася решил последовать их примеру. Не объяснять же, в самом-то деле, этой малышне, что он бесится, так как у него ни хрена не выходит в плане борьбы с ведьмой.

«Все равно пойду, найду и урою эту суку, – решил он. Искуплю… и ничего она мне не сделает, не успеет. Нужно только найти, где эта тварь прячется. Не на глазах же у всех ее убивать. – Вася забрал у детей пустые тарелки и шагнул к мойке. – Как можно отыскать ее логово? – размышлял он, моя посуду. – Просидеть у парикмахерской весь день, чтобы дождаться, когда она домой пойдет? А если ведьма затаилась, взяла больничный и на работу не ходит? Я потеряю время, а она этим воспользуется. Если бы можно было… – Вася аккуратно поставил только что вымытую тарелку на сушку, оперся руками о край мойки. – А ведь это вполне реально. Уж попытаться точно стоит. Не получится – будем пробовать что-то другое».

В дверь позвонили. Вася оторвал бумажное полотенце от рулона, торчавшего на длинном металлическом пруте возле сушки, и пошел открывать. За порогом обнаружился Анатолий.

– Сейчас. – Вася коротко кивнул, сделал приглашающий жест, а сам отправился в спальню за документами.

Он собрал все необходимое, вернулся и сказал:

– Есть одна просьба. Чтобы место жены было рядом с матерью. – Вася протянул решальщику папку с бумагами.

– Это вам очень недешево обойдется.

Вася пожал плечами.

– Ага, что ж, хорошо. Как будут результаты, звоните. Мы встретимся.

– Да. До свидания.

Вася захлопнул дверь, прислонился к ней спиной и закрыл глаза. Если бы только он мог сам! Тогда никакие решальщики и на километр не подошли бы к их дому. Вася лично оформил бы все бумаги, получил бы место на кладбище. Только так, по его мнению, надо было провожать родных в последний путь, все решать самостоятельно, допускать к делу чужих только там, где без них уж совсем нельзя обойтись.

Но шансов на это у Васи не имелось. Займись он последними проблемами Али, и вскоре кому-то пришлось бы хоронить их троих.

Вася по-прежнему стоял с закрытыми глазами и прикидывал, что, как и когда ему предстоит сделать. По всему выходило, что сначала надо было отправляться в церковь. Кажется, она оставалась последней возможностью обрести веру.

Вася не больно-то жаловал все эти обряды. На священников же он и вовсе смотрел недоверчиво. Ему хватало новостей о том, как они лихачат на дорогущих иномарках, сбивают прохожих и пытаются замять дело. Люди не просто так часто обвиняли попов в мздоимстве и растратах.

Тем не менее просто быть в церкви ему нравилось. Там можно спокойно поразмышлять о чем-то своем, найти ответы на какие-то вопросы, просто передохнуть, отвлечься от вечной будничной круговерти. Полумрак и огоньки свечей, дрожащие в нем, всегда настраивали его на мечтательный лад.

«Ладно, – сказал себе Вася. – Будем считать, что теперь я на правильном пути. Тогда сначала церковь, а затем все остальное».

Люба шла рядом с папой, взяв его за руку. Женька шагал с другой стороны. Вообще-то Люба полагала, что она уже взрослая и ходить за руку – это не про нее. Ну разве что только через дорогу можно, а так – конечно, сама.

Но сегодня она взяла папу за руку сразу, не дожидаясь его просьбы. Он большой и сильный, защитит от всего-всего на свете. Даже от кошмаров. Например, от такого, какой приснился ей минувшей ночью.

Любу передернуло. Видение до сих пор стояло перед глазами, не желало забываться, как это бывало раньше.

Ей снилось, что все они – Женька, папа и она – спят в их комнате.

Потом Люба просыпается, лежит на спине с закрытыми глазами и повторяет про себя: «Я сплю, я сплю».

Ей кажется, что если она будет хорошо притворяться, то все обойдется. Прежде чем зажмурилась, Люба успела увидеть смутную тень с глазами, горящими ядовитой зеленью, и длинными скрюченными пальцами на руках. Сейчас она стояла у двери. Девочка надеялась, что эта тварь не заметит ее и пройдет мимо.

К кому тень тогда подойдет, Любе было неважно. То есть она, конечно, очень любила папу и маленького братика, но главное – чтобы ее не тронули.

«Если меня не тронут, то и их тоже», – уговаривала Люба свою собственную совесть.

А тень уже возле кровати. Она стоит, сопит потихоньку. Люба скрещивает пальцы под одеялом. Чур меня, чур меня!