Мой балет - Ильзе Лиепа

Родилась Нина Тимофеева в Ленинграде, в музыкальной семье. Дедушка и бабушка были оперными певцами и работали в Одесской опере. У бабушки было контральто, а у дедушки – драматический тенор. Выступали они в разных городах, в том числе и в Санкт-Петербурге, пели в Итальянской опере и в Театре музыкальной драмы при консерватории в Петербурге. Мама Нины Тимофеевой, Фрида Федоровна, тоже стала человеком искусства: она была музыкантом и работала концертмейстером в хореографическом училище в Ленинграде – играла в классе педагога Марии Федоровны Романовой, мамы Галины Сергеевны Улановой.

С детства все жизненное пространство девочки было заполнено искусством и музыкой, и не просто музыкой, а той, которая звучит на балетных репетициях, музыкой балетного экзерсиса в том числе. Мама, не желая оставлять дочку одну, часто брала ее с собой на работу. Это было так естественно – она сажала маленькую Нину рядом с собой, а иногда и вообще перед собой на рояль. Так девочка становилась частью всего происходящего, балет проник в ее детскую душу, и судьба ее была предопределена. А когда началась война и Кировский театр и училище были эвакуированы в Пермь, маленькая Нина тоже вместе с мамой оказалась там и полностью окунулась в театральную и школьную балетную жизнь. Про детские годы сама Нина Владимировна будет вспоминать: «В то время я не знала слов «не могу» и «не хочу», а лишь только одно слово – «надо». Я всегда была где-то в кулисах, всегда смотрела, как работают ученики школы. Как-то был концерт, и заболела девочка, нужна была замена для танца. Искали маленькую девочку, и мама мне сказала, что надо станцевать с другими девочками. Я согласилась, хотя перед выходом очень плакала. Но как только мама заиграла на рояле – испуг прошел, и я впервые вышла на сцену. Только потом я узнала, что этот номер поставил сам Леонид Якобсон. Но в тот день вместо иждивенческой продовольственной карточки мне выдали трудовую. Значит, я работала, как взрослая. А вскоре – зачислили досрочно в хореографическое училище».

Занятия в училище были уже после того, как закончилась война, в Ленинграде. Нина училась в классе Натальи Александровны Комковой, ученицы самой Вагановой.

Сама Комкова никогда не танцевала главные партии в балетах. Но для педагогического таланта это не самое главное, потому что быть педагогом – это чувствовать и видеть мельчайшие нюансы в исполнении учеников, уметь подсказать, как нужно сделать то или иное движение. Тимофеева научилась у своего педагога самодисциплине, которая потом будет помогать ей на творческом пути. Как это важно для артиста балета – научиться репетировать самой, видеть себя, самой исправлять свои ошибки. В выпускном классе училища юная Нина танцует партию Маши в «Щелкунчике», на следующий год – первый акт в «Спящей красавице», и на выпуске – па-де-де из «Лебединого озера».

В то время она уже работала до седьмого пота, не жалея своих сил. А получив диплом – стала артисткой Кировского театра. Ее судьба – это был тот редкий случай, когда ученица почти не «стояла» в кордебалете. Она сразу стала получать сольные партии.

По счастливой случайности уже в двадцать лет Тимофеева танцует главную партию в «Лебедином озере». Надо было заменить заболевшую балерину, а труппа уехала на гастроли. Руководил балетной труппой в то время хореограф Федор Васильевич Лопухов, он-то и дал спектакль юной Тимофеевой. Да, так бывает, что один раз ты станцуешь, но закрепить успех, станцевать спектакль так, чтобы заявить о себе как о сложившейся балерине – удается не каждой. А дебют Тимофеевой был заметным, на него тут же откликнулись ленинградские критики. Юрий Слонимский, Вера Красовская написали о том, что Тимофеева станцевала музыкально, академично, правильно. Это уже немало, но самое главное – все отметили, что это был танец не начинающей артистки, а балерины, у которой нашлись смелость и талант подчинить себе сцену и завоевать симпатию зрителя.

Тогда дебют пришли посмотреть знаменитая актриса Александринки Елизавета Ивановна Тиме, которая дружила с Улановой, и режиссер Леонид Сергеевич Вивьен. Они похвалили дебютантку, но просили ее не замыкаться в рамках своей профессии, а открывать для себя искусство, поэзию, музыку и живопись. Но Тимофеева, выросшая в творческой атмосфере семьи, всегда к этому стремилась. Юная Нина подружилась с Елизаветой Ивановной Тиме, и актриса, будучи бесконечно доброжелательным человеком, открыла ей много того, что было неизвестно Тимофеевой. Она открыла ей музыку Брукнера и Бартока, Рахманинова, живопись Эль Греко и Босха, иногда они читали Омара Хайяма. И это действительно были открытия, которые Тимофеева пронесла через всю жизнь. О ее интересе к искусству очень важно знать, потому что роли, созданные ей на балетной сцене, всегда были очень объемными, и мне кажется, что так не случается, если человек не погружен в мир искусства.

Тогда же талантливую молодую техничную артистку заметил хореограф Леонид Михайлович Лавровский и пригласил Нину в Большой театр. Трудно передать, какое смятение царило в ее душе: переезжать ли из Ленинграда в Москву, как ее там воспримут, в Большом? Как отнесутся к ней педагоги, артисты? Тогда Нина, наверное, думала о Марине Тимофеевне Семеновой, о Галине Сергеевне Улановой, которые тоже были воспитанницами ленинградской балетной школы, но потом переехали в Москву и стали московскими балеринами. А еще был Алексей Николаевич Ермолаев, да и сам Лавровский тоже переехал из Ленинграда в Москву. Потом пришло решение: нельзя отказываться от такого предложения, потому что Лавровский приглашает ее, веря в то, что эта балерина ему нужна, ему интересна и, значит, будет интересная творческая жизнь. И она пришла в Большой театр.

Труппа Большого театра тогда переживала смену поколений: Семенова уже не танцевала и была репетитором, Уланова и Лепешинская заканчивали карьеру, Плисецкая и Стручкова танцевали уже больше десяти лет и считались мастерами. А юная Тимофеева была блестяще выучена и оказалась настоящим кладом для Большого театра. Ее танцевальная манера невероятно подошла театру. Более того, в Ленинграде, наверное, ей было бы сложнее, потому что вся ее стать, мускулистые крепкие ноги, лицо – значительное на сцене, но лишенное миловидности, хотя не менее интересное от этого, ее темперамент, ее огромный прыжок, техника, которая становилась для нее средством выразительности, – все это было абсолютно московским.

В Большом театре Нине поручили сразу классические партии, которые она уже танцевала в Ленинграде. Она танцует Одетту-Одиллию, Мирту в «Жизели», «Шопениану» и, как и обещал Лавровский, сразу приступает к репетициям новых спектаклей. Первым был балет «Лауренсия», поставленный Вахтангом Михайловичем Чабукиани. И танцевать Лауренсию юная, начинающая балерина должна была именно с ним, кумиром публики. «Лауренсия» была триумфом не только Чабукиани, но и молодой Нины Тимофеевой. В этом спектакле, все было как будто создано для нее: здесь она могла проявить свой темперамент, блеснуть невероятным вращением, продемонстрировать огромнейший прыжок, легкий шаг! Балет «Лауренсия» Тимофеева готовила с Галиной Сергеевной Улановой, ставшей ее репетитором. А Марина Тимофеевна Семенова, пример которой укреплял Нину при переезде из Ленинграда в Москву, на все годы работы Тимофеевой в театре стала ее педагогом, в классе которой она занималась. Две выдающиеся балерины, два великих мастера были рядом с Ниной Тимофеевой. Вспоминая об Улановой, Тимофеева скажет: «Всегда очень тактично Галина Сергеевна старалась воспитать во мне то, чем я первое время не обладала, – это терпение и умение работать самостоятельно».