Заложники времени - Ян Мортимер

Спустившись, я нашел отца Харингтона в библиотеке.

– Надо же, Джон! Ванна и рубашка сделали из вас другого человека! Вы выглядите прекрасно!

– Вы – самый щедрый хозяин, отец Харингтон. Я весьма признателен вам.

– Мне приятно слышать это, Джон, но не думайте об этом. Теперь, когда вы готовы, мы можем прозвонить к обеду и отправиться в столовую. Я познакомлю вас с моей сестрой и матерью.

– Простите, отец Харингтон, но прежде мне хотелось бы облегчиться…

– Конечно, конечно… Спуститесь по лестнице, пройдите на кухню, выйдите через заднюю дверь – и в правой части сада вы увидите наше место уединения.

Я прошел, как мне сказали, и обнаружил земляной нужник, очень уютный и чистый. Там было два сиденья разной высоты. Оба были сделаны из полированного дерева, имели отверстие в середине и крышку, прикрывающую это отверстие. Рядом лежали аккуратные стопки белого материала, похожего на пергамент. Я решил, что предназначение его мне понятно. Конечно, подобного материала для подтирки в наше время не существовало, но в целом этот аспект повседневной жизни мало изменился – как и сон и утоление голода. Сидя в нужнике, я почувствовал себя почти дома.

Столовая оказалась украшена столь же роскошно, как и гостиная, где я уже побывал. Вокруг стола стояли восемь элегантнейших полированных стульев с красивой обивкой. Стол был накрыт на четверых. В центре стояли серебряные подсвечники, свечи уже горели. Блюда из глазурованной белой керамики, расписанные голубыми фигурами, были накрыты серебряными крышками. Возле каждой тарелки стояли два стеклянных кубка, лежали три ножа с костяными ручками, два серебряных прибора с зубцами и две серебряные ложки. Стеклянные кубки были настолько тонкими и изысканными, что, пожалуй, даже сам король Эдуард не пил из подобной посуды. Но для чего предназначены эти странные приборы с зубцами? И как резать еду, если оба ножа имеют скругленные концы? Похоже, что с моих времен сохранился только один обычай – накрывать стол белой скатертью.

Сестра отца Харингтона, которая сидела напротив меня, имела сразу три имени: Мэри Джорджиана Харингтон. К счастью, обращаясь к ней, все три можно было не использовать. Я понял, что она на семь лет младше брата, но из-за бледности девушка казалась совсем юной. Волосы ее были расчесаны на пробор, и когда она двигалась, они следовали за ней с секундным опозданием. Светло-голубое платье было украшено красными розами. Короткие рукава обнажали красивые руки. В ушах ее я увидел золотые серьги с темно-синими камнями.

Мать отца Харингтона, Фрэнсис, была немолода. Она явилась к обеду в черном платье с длинными рукавами. Темные волосы тоже были расчесаны на пробор, но если у Джорджианы волосы были распущены, миссис Фрэнсис собрала их в пучок на затылке. Вид пожилая дама имела весьма суровый. Когда она обращалась ко мне, мне казалось, что я предстаю перед судьей.

Отец Харингтон прочел краткую молитву. Я открыл глаза и уставился на незнакомые приборы.

– Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Оффремонт? – спросила Фрэнсис, намазывая масло на хлеб.

Этот вопрос меня немного успокоил – в столь чуждой для меня обстановке хоть на что-то я мог ответить. Заметив, что пожилая дама намазывает масло маленьким ножом, я поступил так же.

– Я – каменщик.

– Какое полезное занятие! Вы строите церкви?

– Я делаю скульптуры и башенки, а также резные украшения для сводов и стен.

– Моя лондонская кузина сообщила, что фигуру Нельсона наконец-то установили на вершине колонны на Трафальгарской площади. Достойная работа, вы согласны со мной, мистер Оффремонт?

– Миледи, меня зовут просто Джон из Реймента. Я не «мистер».

– Что ж, меня вы тоже можете не называть «миледи». Я же не баронесса. Но что вы скажете об этой колонне адмирала Нельсона? Если вы искусный мастер, то могли бы отправиться в Лондон, чтобы ваять фигуры наших героев – уверена, что лорд Мельбурн вскоре покинет этот мир.

– И герцог Веллингтон, – добавила Джорджиана. – Только подумайте, насколько высокой должна была бы быть его колонна.

– Лично я считаю Трафальгарскую площадь насмешкой над добродетелями нашей эпохи, – сказал отец Харингтон. – Мы живем в самое просвещенное время, какое только знало человечество, а правительство снесло множество домов бедняков, чтобы освободить место для памятника военному тщеславию. Мне печально видеть, что прогрессивное правительство вигов, столь приверженное духу реформ, снесло столько домов. И для чего? Чтобы увековечить память военного распутника, бросившего собственную супругу, чтобы жить во грехе с женой другого человека!

– Эдвард, – остановила его Фрэнсис, – людям нужны герои. Нельзя ограничиваться только строительством жилищ и улучшением условий жизни бедных. Ты начинаешь говорить, как мистер Чэдвик.

– С нас достаточно героев, – вспыхнула Джорджиана. – Проблема в том, что все они – мужчины. Я умею читать и писать, обсуждать и спорить, как любой мужчина, – но мне не позволено учиться…

– Мы знаем, Джорди, – вздохнул отец Харингтон, – но есть более животрепещущие…

– Ты говоришь, что знаешь, но ни разу не выступил в нашу защиту! Для тебя существуют только бедные – словно остальные и не важны вовсе. Позволь напомнить тебе, что даже богатые женщины могут стать бедными из-за бездумных и безответственных поступков мужчин!

Вместе с Элизой в столовую вошла служанка, которой я прежде не видел. Они несли два белых круглых керамических блюда. Элиза поставила свое блюдо перед отцом Харингтоном и мной, второе блюдо оказалось перед Фрэнсис и Джорджианой.

– О, как вкусно пахнет! – воскликнула Джорджиана.

– Человек не в силах объять необъятное, – обратился отец Харингтон к сестре. – Я согласен, то, что девушкам из хороших семей не разрешают учиться в университете, несправедливо. Но вы не испытываете лишений. Многие интеллигентные женщины способны воплотить свои интересы в жизнь, и не посещая колледжа. Гораздо несправедливее то, что девушки из бедных семей не могут получить достойного образования. Но ты считаешь, что я должен выступить в вашу защиту. И что же мне сказать? Что бедные семьи, которые целиком зависят от заработков сыновей и дочерей, должны поступиться этими средствами и потратить дополнительные деньги, чтобы отправить их в школу? Это обернется еще большими страданиями. Перемены должны осуществляться постепенно. И сначала нам нужно улучшить условия жизни бедных, повысить получаемый ими доход. И только потом можно приступать к реформе образования.

– Но ты не сможешь изменить их положения, если они не получат образования, – настаивала Джорджиана.

– Как вам пирог, мистер Оффремонт? – поинтересовалась Фрэнсис.

Кусок пирога соскользнул с закругленного ножа и упал на тарелку. Я не мог удержать его на плоском лезвии, поднося ко рту.

– Очень вкусно, – ответил я, наблюдая за тем, как отец Харингтон накалывает отрезанный кусочек на прибор с зубцами и ловко подносит его ко рту.