Сверху и снизу - Лаура Риз

Слегка склонив голову, Ян сначала ничего не говорит; за тем его лицо как-то съеживается, когда до него доходит, о чем я думаю.

— Как ты можешь меня о таком спрашивать? — Он явно оскорблен. — Думаешь, что я имею какое-то отношение к ее смерти?

Я пожимаю плечами.

— Мы встречались только один раз, за шесть месяцев до ее смерти. Зачем бы я стал ее убивать? Как ты можешь даже предполагать такое?

Как могу? Это действительно смехотворно. У него нет мотива, а после их единственного свидания прошло шесть месяцев. Я провожу рукой по волосам, стараясь вернуться к реальности. Обвинение Яна в убийстве Фрэнни совершенно надуманно, это граничит с безумием. М. решил посеять во мне семена сомнения, чтобы усилить мое смятение.

— Ты ведь знаешь меня, Нора. — Ян подходит ближе ко мне. — Я не мог ее убить.

Думаю, это правда. Сердцем я понимаю, что Ян не убийца. Однако посеянные М. семена уже взошли, пробудив во мне сомнения. Я в полном смятении, не знаю, что и решить, как быть дальше.

— Ты должен был сказать о вас с Фрэнни. Как мне теперь верить тебе, если ты утаиваешь от меня такое?

Он берет меня за руку и тихо произносит:

— Послушай, я человек, который допустил ошибку, но я не убийца.

Слов больше не нужно. Мне хочется обнять его и крепко прижать к себе, дав ему понять, что это я ошиблась и вовсе не считаю его виновным в смерти моей сестры, но мое тело мне не подчиняется. Моя рука безвольно висит в его руке, и в конце концов я прижимаю ее к груди.

— Ян, сегодня вечером мне надо побыть одной. Он начинает протестовать, но затем уступает.

— Позвони, когда снова захочешь меня видеть. Поцеловав меня в щеку, Ян уходит. Я ложусь в постель, гадая, когда мы снова увидимся и увидимся ли.

Анна-Мария, моя соседка с противоположной стороны улицы, снова копается у себя в саду. На этой маленькой женщине сейчас большая соломенная шляпа, выгоревшее летнее платье и садовые рукавицы, такие громадные, что в них она кажется еще меньше. Я подхожу к ней, и мы несколько минут болтаем. Кажется, будто Анна-Мария всегда возится в саду, но я знаю, что это лишь иллюзия — она школьный учитель математики и большую часть дня проводит на работе. То, что я всегда застаю ее на одном и том же месте, — это случайность, и больше говорит о моей добровольной изоляции, чем о ее пристрастиях: если бы я чаще выходила из дома, то видела бы ее в других ипостасях. Вообще я мало контактирую с соседями, и хотя живу здесь уже год, но почти никого не знаю. С Анной-Марией мы знакомы лишь потому, что посещаем один и тот же класс в атлетическом клубе.

Сейчас она стоит на четвереньках, ковыряя землю совком.

— Что вы сажаете? — спрашиваю я.

— Маргаритки. — Она выдергивает из земли несколько цветков. — Собственно, я их не сажаю, а прореживаю, чтобы на следующее лето было больше цветов — даю им жизненное пространство.

Из-под платья видны ее загорелые ноги. Я наблюдаю, как Анна-Мария работает. Закончив с маргаритками, она встает и любуется на свою работу, тыльной стороной руки вытирая пот, а затем медленно обходит лужайку, словно что-то проверяя. Я следую за ней.

— Ну, что новенького?

Анна-Мария, разумеется, знает, что я имею в виду соседей. Она включает разбрызгиватели, которые, прежде чем выплеснуть ровные струи воды, издают глухое урчание.

— Ну, во-первых, в нескольких домах от нас кто-то разрыл свой передний двор и переделывает его.

Я смотрю вдоль улицы и вижу большую кучу земли. Меня удивляет, что раньше я ее не замечала. Я завидую своим соседям, живущим нормальной жизнью: мне хотелось бы, чтобы моя жизнь тоже стала чуточку проще. Никто из них не боится убийц, никто поминутно не оглядывается и не задумывается о том, что будет, когда закончатся ближайшие две недели.

В этот момент к моему дому подъезжает на велосипеде мой домовладелец, Виктор Пьюзо, одетый в бежевые шорты и рубашку для игры в поло. Это энергичный мужчина семидесяти с небольшим лет, загорелый и немногословный; время от времени он приезжает, чтобы проверить работу садовника. Я оставляю Анну-Марию с ее разбрызгивателями и вновь пересекаю улицу, чтобы поздороваться с Виктором. На середине улицы мне приходит в голову, что сегодня я встретила больше соседей, чем обычно встречаю за месяц. Я уже начинаю считать себя одной из эксцентричных пожилых женщин, о которых судачат за спиной. Кажется, я становлюсь фантомом, Человеком-Невидимкой.

Упершись руками в бока, Виктор осматривает одно из деревьев на переднем дворе, и на его лице появляется озабоченное выражение.

— Здравствуйте, Виктор! — говорю я, и он, обернувшись, приветствует меня дружеской улыбкой.

— Город прислал мне письмо,. — сообщает хозяин дома. — Нам собираются заменить деревья на переднем дворе.

— Это зачем?

— Потому что они умирают, — странно взглянув на меня, отвечает Виктор.

Я смотрю на деревья — они действительно кажутся нездоровыми. Сейчас только конец августа, а на них уже нет листьев. Мне вспоминается прошлый год, когда их густая листва щедро затеняла передний двор. Но я не успеваю задуматься над этим, так как тут же вспоминаю, что мне нет до этого никакого дела.

— У них неглубокие корни, — говорит Виктор. — Они долго не живут.

— Это нормально? — скрывая свое безразличие, спрашиваю я.

— Для этой породы — да. Обычно такие деревья живут от пяти до пятнадцати лет. Вот, смотрите, те деревья дают хорошую тень.

Мне почему-то сразу вспоминается выражение «дает хороший нагоняй». Мэр дает хороший нагоняй. Дерево дает хорошую тень. Я начинаю смеяться и тут же замолкаю, когда Виктор снова как-то странно смотрит на меня.

— Как там Ричард и Эбби? — из вежливости спрашиваю я. Ричард — это его сын, тоже занятый в строительном бизнесе, они с женой живут в нескольких домах от меня. Пока Виктор не построил этот дом, Ричард жил во второй половине моего нынешнего дома.

— Прекрасно. — Виктор все еще глядит на облетевшее дерево. — Просто прекрасно. В январе у них должен родиться ребенок.

— Ребенок? — переспрашиваю я, и он подтверждает, что Эбби беременна.

— Это просто невероятно.

По каким-то непонятным причинам беременность Эбби меня поражает. Мне казалось, что я говорила с ней не далее как на прошлой неделе, и тогда ее живот определенно был плоским, как стол. На самом деле с тех пор прошло шесть или семь месяцев.

— Ну и ну! — удивленно говорю я, чувствуя легкое покалывание в сердце, как бывает всегда, когда мне сообщают, что у кого-то будет ребенок. — Это замечательно! Они хотят девочку или мальчика?

— У них будет мальчик. Эбби прошла тест, и доктор подтвердил это.

Значит, мальчик, думаю я. Это именно то, что нужно миру — еще один представитель сильного пола. Южный Дэвис наводнили мальчики. Мужчина и женщина, которые живут во второй половине моего дома, в прошлом месяце тоже родили мальчика. А где же девочки? И кому нужно так много мальчиков?