Итальянское каприччио, или Странности любви - Нелли Осипова

— Как? — удивилась Аня. — Он остается один в темноте за закрытой дверью?

— Я его приучила, иначе жизни не будет. На ночь я открываю к нему дверь, чтобы все слышать.

— Фантастический ребенок!

— Правда? — Глаза у Ленки засияли. — Я тоже, представь, так думаю, но ужасно боюсь быть необъективной. Знаешь, есть такой тип мам, которые считают своего ребенка самым красивым, самым умным, самым, самым. — Лена помолчала и добавила: — А я считаю, что Роберто самый красивый и самый умный ребенок в Италии и в России.

Подруги рассмеялись и в который раз обнялись. Так их и застал Франко. Он подошел к ним, поцеловал Лену, потом поцеловал Ане руку и сказал:

— Я пойду к себе, а вы — трепаться! — Последнее слово он произнес по-русски.

— Научила, да? — спросила Аня.

— А что, пусть знает наше коронное слово.

Они зашли в комнату, уселись на маленьком диванчике.

— Рассказывай, — первой попросила Аня.

— Что рассказывать? — удивилась Лена. — Я — вот она, как на ладони.

— Ты не говорила, что у вас такая квартира и в таком месте.

— Говорила — на холмах.

— Да, но я просто не понимала, что это означает. Франко много зарабатывает?

— У нас тут не принято говорить, кто сколько получает. Но тебе скажу по секрету — много. Во всех странах врач — одна из самых высокооплачиваемых профессий.

— Знаешь, у нас ведь тоже появилось много богатых — и виллы у них под Москвой, и огромные квартиры, и шикарные машины… Но все какое-то судорожное, ненатуральное, кричащее и, главное, выглядит… ну как бы тебе сказать… пришей кобыле хвост. А тут все производит впечатление спокойного и органичного благополучия.

— Это от долгого благополучия, которое становится привычным, без нуворишизма. Ладно. Мы отклонились от главного, — хитро прищурила глаза Лена. — Рассказывай.

— Что? — вдруг растерялась Аня.

— Все.

«Нет, — подумала Аня, — всего я не смогу рассказать даже Ленке…»

…Заснула Аня, уже когда занялся рассвет. А утром проснулась раньше всех и тихонько вышла из комнаты.

Непреодолимое любопытство привело ее в детскую.

Роберто посапывал, лежа на спине. Румяный, очаровательный, такой аппетитный, что Ане захотелось поцеловать его, но она сдержалась, чтобы не разбудить, и только постояла над ним.

Она вышла в лоджию. Солнце сюда еще не заглядывало, было прохладно, даже сыровато. На склоне холма в ветвях незнакомых деревьев оглушительно пели птицы.

Аня села в шезлонг.

Прохлада, птичьи голоса, призрачная тень под деревьями заворожили ее. Она почувствовала, как все в ней размягчается, расслабляется, напряжение последних месяцев, не отпускавшее ее и вчера, уходит, и хотя она спала всего часа три, в ней пробуждается какая-то энергия, потребность что-то делать.

Утренняя прохлада выгнала остатки сонного тепла, она поднялась, вернулась в комнату.

Из детской доносилось тихое лопотание Роберто. «Проснулся», — подумала Аня и тихонько заглянула к нему. Малыш расхаживал по кроватке, держась за высокую боковую решетку. Увидев в дверях Аню, он сиятельно улыбнулся и стал петь — во всяком случае, так показалось Ане. Она вошла, хотела взять его на руки, потискать, но подумала, что Ленка может ее отругать за то, что приучает к рукам. И все-таки не удержалась, подхватила его, подбросила, потом положила в кроватку на спину, надавила пальцем на живот и сказала: «Бу-бу-бу!» Роберто в голос засмеялся и пустил от восторга слюну. В детской появилась заспанная Лена.

— Ты зачем мне ребенка портишь? — спросила она грозно.

— Так я и знала. Не могла удержаться.

— Завтра постарайся удержаться. — Лена сделала строгое лицо. — Я серьезно. Он привык утром играть сам и ждать, пока я приду.

— Слушаюсь! — грудь Аня.

После завтрака Лена предложила сходить в город. Недалеко, для самого первого знакомства.

— Мы пойдем через мост по улице По до замковой площади. Очень просто запомнить: Пьяця Кастелло. Посмотрим дворец Мадама.

— Никуда я не пойду. Я хочу играть с Роберто.

— Так я тебе и позволю. Ты его избалуешь.

— Так гасят лучшие порывы души, — вздохнула Аня. — Ладно, идем к вашей мадаме.

— Темнота! Палаццо Мадама — одно из древнейших зданий, сохранившихся со времен Римской империи. Представляешь, ему около двух тысяч лет! А название — Палаццо он получил уже в конце семнадцатого века в честь вдовствующей королевы Марии Кристины, которую народ прозвал Королевой Мадамой.

— Как интересно! — воскликнула Аня.

— Ну вот, наконец в тебе проснулся историк. Пошли. …Дворец не произвел большого впечатления на Аню, ей показалось что-то эклектичное в сочетании барочной архитектуры фасада с романской каменно-кирпичной кладкой остальной части здания. Особенно диссонировали, на ее взгляд, , скульптурные памятники девятнадцатого века. Она поделилась своими впечатлениями с Леной.

— Это же нормально, — сказала Лена, — каждое поколение хочет приобщиться к своей древней истории: кто фасад подновит, кто башню перестроит, кто скульптуру поставит. За две тысячи лет это здание чем только не было: замком, королевским дворцом, театром, тюрьмой… Ты лучше вон туда погляди, — и она указала на дворцовый ансамбль.

— Какая красота! — воскликнула Аня и потащила Лену к чугунной ограде, за которой лежала просторная, мощенная камнем площадь, образованная тремя строгими, внешне простыми зданиями с высокими окнами. От них веяло стариной и величием.

— Королевский дворец Палаццо Реале.

Аня вела ее к центральному входу так уверенно, словно уже бывала здесь. Лена, посмеиваясь, шла за подругой.

Они вошли в огромные двери, миновали портал, вышли во внутренний дворик, прошли еще одни двери и оказались в изумительном парке.

— Как ты догадалась, что здесь парк? — поразилась Лена.

— Если есть дворец, должен быть и дворцовый парк, — ответила Аня.

Вдоволь походив по парку, они вернулись к чугунной ограде дворца, и Аня вновь принялась с восхищением рассматривать ее причудливый узор. Потом ее внимание привлекли конные статуи, стоящие по обе стороны ворот.

— Тут я тебе ничего не могу сказать — в Турине конных статуй больше, чем во всей России. Наверное, какие-нибудь итальянские полководцы.

— Должна тебя огорчить — это не итальянцы.

— А кто? Может, скажешь, наши?

— Нет, греки, подруга. К тому же древние.

— Да-а?

— Конечно. Их отец Зевс, а мама — Леда. Они близнецы, братья Диоскуры.

— Анька, да ты можешь работать здесь экскурсоводом. Я уверена, что не все туринцы знают этих Диоскуров.