Огонь души - Барбара Вуд

Сразу после этого полетел первый камень. Он не попал в девушку, все еще стоявшую с опущенной головой и связанными за спиной руками. Следующий камень попал ей в плечо. Она не пыталась защищаться.

Потом полетели и другие камни. Многие летели мимо, но некоторые попадали в цель. Селене показалось, будто светлый весенний город вдруг потемнел. Она увидела, как с виду немощная старая женщина в переднем ряду напирающей толпы подняла руку и бросила камень, который попал девушке прямо в лицо. Лицо старухи исказила гримаса, выражавшая то ли боль, то ли радость.

Град из камней участился. Девушка упала на колени. Ее лоб кровоточил.

— Шлюха! — орала толпа. — Предательница!

И тут из боковой улицы на площадь вбежали двое римских солдат в развевающихся красных накидках со сверкающими мечами в руках. Прикрываясь щитами, они ворвались в центр града камней и, громко крича, попытались утихомирить толпу. Но, похоже, их появление лишь раззадорило народ. Толпа качнулась вперед, будто хотела проглотить солдат, и откатилась назад, когда на нее угрожающе направили мечи.

Обезумев от страха, Селена оглядывалась в поисках Рани и Ульрики. Она ощущала вокруг ад ненависти как что-то материальное. Один из солдат закрыл девушку своим телом. Неожиданно со всех сторон начали появляться новые и новые солдаты, красные накидки развевались на ветру, щиты и мечи сверкали на солнце. Люди запаниковали и, крича, бросились врассыпную. Селена, прижатая к стене, стояла, не в состоянии пошевелиться, пока мимо нее проносились мужчины и женщины, как стадо одичавших животных. За несколько минут площадь опустела и стало тихо.

— Ульрика! — крикнула Селена, чуть ли не всхлипывая, увидев наконец Рани и девочку, выходивших из ниши в воротах.

— Мама! — Маленькая девочка бегом пересекла площадь и бросилась в объятия матери.

За ней едва поспевала Рани. Она хромала.

— Все в порядке? — спросила Селена Ульрику.

— О да, мамочка. — Щеки Ульрики пылали, светло-голубые глаза сверкали от возбуждения. Селена вздохнула с облегчением — девочка мало что видела и почти ничего не поняла.

Оглядевшись в поисках Рани, Селена увидела, что ее подруга идет через всю площадь к истерически рыдающей девушке, которой только что перерезали веревки, связывавшие ей руки. Как только ее руки оказались свободными, она бросилась к солдату, лежавшему без сознания на мостовой. Именно он защищал ее своим телом от камней. Он потерял шлем, и в его голове зияла глубокая рана.

— Все в порядке, — сказал один из подошедших к ней солдат, седовласый ветеран, и попытался увести девушку от своего товарища.

— Он мертв! — всхлипнула она. — Корнелий мертв!

Рани опустилась рядом с ней на колени и осмотрела лежавшего на земле солдата.

— Нет, — сказала она на ломаном арамейском, — он жив. Но ему нужно немедленно оказать помощь.

— С этим мы справимся, — приветливо сказал ветеран и дал знак двум солдатам, чтобы те унесли товарища.

— Мы можем помочь, — предложила Селена, которая сидела рядом с плачущей девушкой, пытаясь успокоить ее.

— Нет, нет, все в порядке. В этом нет необходимости. Мы уже приняли меры. Вы, двое, пойдемте с нами.

Когда рыдающая девушка хотела последовать за солдатами, Селена и Рани взяли ее под руки и повели к небольшому фонтану. Там они промыли ей раны и смазали их целебными бальзамами.

Когда девушка наконец перестала плакать, они узнали, что ее зовут Элизабет, а Корнелий, раненый солдат, — тот человек, которого она любила.

— Но они узнали об этом, — сказала она и опять зарыдала. — У них нет права осуждать меня. Этого нет в законе. Но они ненавидят римлян, и поэтому я для них — предательница.

Они проводили ее домой. Она жила неподалеку от площади, а когда они подошли к ее домику, Элизабет пригласила их войти.

— Вы были так добры ко мне. Вы даже пытались помочь Корнелию.

Но Селена, видя, что солнце уже садится, возразила:

— Мы благодарны тебе, но нам нужно еще найти пристанище на ночь. Мы недавно прибыли в Иерусалим.

— О, теперь вам ни за что не найти ночлега! — воскликнула Элизабет. — Во время праздника Песах в Иерусалиме нет ни одной свободной комнаты. А вас к тому же трое! Пожалуйста, переночуйте у меня. У меня достаточно места. И это было бы честью для меня.

Селена не могла отказаться. День уже клонился к вечеру, Ульрика устала, а у Рани болели ноги.

Прибыв утром к Дамасским воротам, Селена и Рани оставили свои узлы с караваном, который расположился на отдых перед длительным путешествием в Цезарею.

Пока Селена накрывала скромный ужин, состоявший из хлеба, оливок и сыра, Рани осмотрела раны Элизабет, приложила мякиш хлеба и привязала его. Потом заварила девушке успокоительного чая из красных цветков клевера. Ульрика, привыкшая спать у чужих людей, под чужими крышами, забралась в уголок, где стоял ткацкий станок, и тихо играла со своей куклой.

За ужином Элизабет снова разрыдалась. Рани обняла ее за плечи, пытаясь утешить, а Селена спросила:

— У тебя есть подруга? Мы могли бы сходить за ней.

— О, конечному, меня есть подруги, — с жаром ответила Элизабет. — Я живу здесь с тех пор, как умерла моя мать, домик принадлежит мне, а своим ткачеством я зарабатываю неплохие деньги. О да, у меня много подруг. Ребекка, как раз напротив, Рахель, она живет через пару домов отсюда, и жена раввина, — лицо Элизабет покраснело от ярости, — но одна из них предала меня. Одна из них выдала, что я подружилась с Корнелием.

Она опять начала плакать, так что не могла дальше говорить. Немного успокоившись, она продолжала:

— Я не была любовницей Корнелия. Те, кто меня предал, лгали. Я познакомилась с ним на рынке. Он мне очень понравился. Потом я всегда высматривала его, а он меня. Мы часто ходили гулять за городские ворота. Мы всегда были осторожны, чтобы нас никто не видел. Но одна из моих так называемых подруг все же увидела меня, вдруг все начали меня предупреждать, что лучше бы мне перестать с ним встречаться. Но ведь мы только друзья! Мы даже ни разу не целовались. Все мои подруги вдруг ополчились на меня. Римляне — наши враги, говорили они. Захватчики. Моя дружба с Корнелием, утверждали они, якобы предательство по отношению к собственному народу.

Элизабет замолчала и вытерла глаза.

— Почему любовь причиняет такую боль? — тихо спросила она.

Селена не ответила. Она думала об Андреасе. Она наконец вернулась в Антиохию…

Элизабет очень интересовали ее гости. Она хотела бы узнать о них побольше. Она рассматривала Ульрику, красивую маленькую девочку с глазами, голубыми как ясное летнее небо, и показалась ей удивительно тихой и меланхоличной.

— У тебя красивая дочь, — сказала она Селене, а в ее глазах застыл вопрос, который Селена за семь лет странствий, с тех пор как они покинули Персию, часто видела в глазах посторонних людей.