Черное Рождество - Наталья Александрова

Горецкий нахмурился, вспомнив, что точно такие словапрокричал ему недавно Ордынцев в этой же комнате.

– Хм, сударыня, давайте перейдем ближе к делу.Допустим, я верю вам, что вы не убивали Стасского. Кто в таком случае этосделал? Я не говорю: мог сделать, я спрашиваю: кто сделал? Вы сидели весь вечери наблюдали за мужчинами, вы ничего не заметили?

– Я заметила, что все присутствующие терпеть не моглиСтасского, но это неудивительно, он вел себя так, что у каждого вызывал тольконенависть и раздражение.

– У вас и Колзакова – понятно почему, Ордынцевпоругался с ним из-за вас, а почему Стасского недолюбливали моряки?

– Он все время приставал к капитану Сильверсвану,коверкал его фамилию, называл Зильбершваном. Не понимаю почему, но это страшновыводило Ореста Николаевича из себя. Он, разумеется, человек воспитанный,морской офицер – выдержанный и галантный, но я замечала, что ему стоит большихтрудов удержаться от резкого ответа.

– Какое он вообще произвел на вас впечатление?

– Самое хорошее, – не колеблясь ответила ЮлияЛьвовна. – Он из чистой любезности взял меня на канонерку и во времяплавания всячески меня опекал, но делал это ненавязчиво и тактично. Мы многоразговаривали, он рассказывал мне о детстве. Он родом из Вильно… – Как высказали? – встрепенулся полковник Горецкий. – Из Вильно?

– Ну да, а что?

– Ах, вот теперь я вспомнил… Вильно, аптекарьЗильбершван… Но это было давно, почти тридцать лет назад… А вы знаете, чтопокойный Стасский тоже был родом из Вильно? Там много поляков.

– Не знала.

Юлия Львовна рассеянно глядела в окно и вдруг заметила водворе Бориса Ордынцева. Он понуро бродил, обходя попадавшихся на дороге татар,которые собирались на похороны Мусы. Почувствовав ее взгляд, он поднял голову ипосмотрел на нее жалко и беспомощно. Она поняла, что он подозревает ее вубийстве Стасского, что волнуется за нее, что хотел бы ей помочь, но непредставляет, как это можно сделать. Еще она поняла, что он ничего нерассказывал полковнику Горецкому о прошедшей ночи, а если старый лис сам очем-нибудь догадался, то пусть и остается со своими догадками, от Бориса и отнее он ничего больше не добьется. То, что произошло прошлой ночью, касаетсятолько их двоих, и нечего несносному полковнику совать нос в чужие дела. Борисвздохнул и отвернулся. Светлые волосы, этот поворот головы… Сердце сдавилапривычная тоска.

– Господин полковник, вы удовлетворены моимрассказом, – подчеркнуто сухо спросила она, – могу я быть свободной?

– Да, конечно, но вы не рассказали мне, что вы думаетепо поводу лейтенанта Ткачева?

– Я мало общалась с ним во время пути. А потом ужездесь видела, что он со Стасским тоже на ножах. Стасский умел и любил говоритьлюдям отвратительные вещи. Так и с Ткачевым: когда он после тоста подошел кСтасскому и просил выпить с ним из одного бокала в знак примирения и того, чтовсе их разногласия забыты, Стасский усмехнулся так неприятно и сказал, чтопобоялся бы пить с ним из одного бокала, но раз Ткачев уже отпил, то он тожеотважится. Странно, он как будто предчувствовал, что его отравят… –удивленно произнесла Юлия Львовна.

* * *

– Вы точно помните, что он так сказал? –заинтересовался Горецкий. – Вы хорошо слышали?

– Ну да, я сидела с бокалом, а Стасский все вертелсявозле меня, и когда лейтенант подошел, они оказались рядом. И Стасский ответилна предложение выпить… сейчас я вспомню точно… ах да: "Не люблю пить скем-то из одного бокала, но с вами, лейтенант, выпью. Потому что вы сами уже изнего отпили.

Учитывая события в Новороссийске, так оно будетспокойнее".

– Вот как? – Брови полковника Горецкого сегоднятак часто поднимались вверх, что изрядно устали. – Благодарю вас,сударыня, у вас отличная память.

Полковник взял ее тонкую руку и почтительно поцеловал. Рукане дрожала и не была холодной – если Юлия Львовна и беспокоилась, то хорошоумела держать себя в руках. Горецкий выпрямился и встретил ее насмешливыйвзгляд – она прекрасно поняла, зачем он поцеловал ей руку. Усилием воли онсдержался, чтобы не покраснеть. Нелегко иметь дело с такой незаурядной дамой. Аможет, он стареет?

* * *

После беседы с Юлией Львовной в разговоре с СильверсваномГорецкий не стал ходить вокруг да около.

– Вы, господин капитан, будете слушать, а я будурассказывать. И поправьте меня, если я ошибусь. В одна тысяча восемьсотвосемьдесят девятом году в городе Вильно случилась такая история. Некийаптекарь по фамилии Зильбершван вступил в сожительство с женой одного торговцаантиквариатом. Купец был богат и стар, а жена у него была молода илегкомысленна. Она вскружила голову аптекарю с самой очевидной целью. –получить от него яд, чтобы отравить старого и постылого мужа. У самой же у неебыл на примете молодой красивый офицер, который готов был скраситьсуществование богатой и нестарой вдовы. Дамочка к тому же была недурна собой.Но, как я уже говорил, легкомыслие ее доходило до глупости.

Влюбленный аптекарь же, как свойственно людям его профессии,головы до конца не потерял и заподозрил неладное. Он проследил за своей дамойсердца и вычислил ее поклонника-офицера, после чего, движимый праведнымнегодованием, решил отомстить.

Он уверил жену антиквара, что яд, который она получила,действует быстро и не отставляет следов в организме, сам же подсунул ейобыкновенный мышьяк.

Смерть от мышьяка никогда не наступает сразу, несчастныйантиквар долго мучился, так что доктора успели сообразить, что дело нечисто.После вскрытия выяснилось, что покойный съел с супом огромное количествомышьяка. Было очень громкое дело, не сходившее со страниц газет целый месяц.Дошло и до столицы.

Вдову приехал защищать сам Плевако – кстати, именно от негоя и знаю все подробности этой истории, то, чего не было в газетах.

Рыдающая привлекательная вдовушка, которой очень шел траур,сумела разжалобить присяжных и, представьте себе, ей дали меньший срок, чемаптекарю Зильбершвану! А юный поручик оказался вообще ни при чем, он даже незнал, что мужа собираются отравить!

Горецкий заметил, что капитан сжал кулаки и сверкаетглазами.

– Орест Николаевич, правильно ли я изложил этунезабываемую историю?

– Правильно, – глухо ответил капитан. – Этаотвратительная история преследует меня всю жизнь.

– Кем вам приходился аптекарь Зильбершван?

– Двоюродным дядей, черт бы его побрал! –воскликнул капитан. – Не такое уж близкое родство… Просто уже давно нашаветвь пишется как Сильверсваны. А Стасский был тоже из Вильно, он, разумеется,всю историю знал. Так и ждал я, что он начнет взахлеб рассказывать, да еще приЮлии Львовне!

– И решили Стасского устранить? – невинно задалвопрос Горецкий.