Когда исчезли голуби - Софи Оксанен

Еще один вариант — Советский комитет по культурным связям с соотечественниками за рубежом, точнее, его отдел, расположенный в ГДР. Он прекрасно владеет немецким языком. Может быть, ему удастся попасть в архивы Германии и найти какие-то свидетельства о человеке с фамилией Фюрст. До сегодняшнего дня это имя нигде не всплывало, но рано или поздно может появиться, здесь или за рубежом. Хотя это было бы даже весело. Партс решил найти кого-нибудь из Первого отдела, какого-нибудь начальника, которому он мягко намекнет об этом деле. Будет лучше, если кто-то другой выскажет мысль, что он подошел бы на роль агента в Финляндии или Германии. Излишняя инициативность никогда не приветствуется. Еще решат, что он надумал сбежать из страны. Что ж, осталось лишь несколько страниц, финальная сцена. Клавиши “Оптимы” нетерпеливо включились в танец.

В 1944 году фашисты заторопились — Красная армия стремительно наступала. Однажды утром всех узников концлагеря Клоога собрали во дворе для переклички. Чтобы держать ситуацию под контролем унтерштурмфюрер СС по фамилии Верле сказал, что заключенные будут эвакуированы в Германию. Через два часа помощник коменданта лагеря унтершарфюрер СС Шиварзе отобрал триста самых крепких мужчин. Им объявили, что они будут помогать при эвакуации. На самом деле это было не так. Их заставили таскать тяжелые бревна на открытую площадку, примерно в километре от лагеря. Во второй половине дня из числа заключенных было выбрано еще шесть человек. Им дали задание погрузить на тележку две бочки с бензином или дизельным маслом. Бочки предназначались для разведения огня. Марк руководил укладкой поленниц.

Марк по натуре был идеальной кандидатурой для работы в концлагерях. До того как советские воины освободили Эстонию от фашистского рабства, он работал приспешником палачей в лагере Клоога. Фашисты не знали, что делать с заключенными. Времени на эвакуацию лагеря не было, ибо победоносная Красная армия была уже на подходе. Большинство узников были так измучены, что не выдержали бы переезда. Паромы ждали солдат и офицеров, но куда девать остальных?

Решение нашел Марк. Он предложил костры.

Уложили бревна. Поверх бревен положили толстые доски. Бревна были сосновые и еловые, доски длиной 75 сантиметров. Посередине — четыре доски, поддерживаемые несколькими бревнами. Наверно, они должны были служить неким дымоотводом. Площадка была шесть на шесть с половиной метров. Недалеко от нее, на расстоянии от 5 до 200 метров, лежало восемнадцать человек. Все они были застрелены. Позднее их смогли опознать по номерам на руке.

Около пяти часов вечера начались жестокие расправы. Узникам приказали лечь на костер лицом вниз. Затем их расстреляли выстрелами в затылок. Длинные, плотные ряды трупов. Как только ряд заполнялся, сверху на трупы укладывали новый ряд бревен. Костры состояли из трех-четырех слоев бревен и трупов. До леса было 27 метров. Костры располагались на расстоянии трех-четырех метров друг от друга.

Позднее особая комиссия по расследованию преступлений, совершенных в Клооге, обнаружила также сожженный дом, от которого остались только печные трубы. На пепелище были найдены останки 133 тел, некоторые сгорели практически дотла. Опознать их было невозможно. Все палачи, находившиеся 19 сентября 1944 года в лагере Клоога, должны предстать перед судом по обвинению в массовом убийстве советских граждан и понести самое суровое наказание.

Товарищ Партс наблюдал за женой из окна второго этажа. На скамейке в парке жена выглядела вполне спокойной. Она даже не скрестила ноги, они прямыми палками торчали вперед, руки лежали по бокам. Женщина, сидящая рядом с ней, курила, затягиваясь быстрыми короткими затяжками, но жена и головы не повернула в ее сторону. Партс видел только ее профиль, ее фигура явно раздалась вширь. Он не помнил, чтобы она когда-нибудь была такой неподвижной, словно соляной столб.

— Значительные перемены, — заметил товарищ Партс. — Раньше она курила без остановки.

— Да. Инсулиновые шоки делают чудеса. Правда, мы еще не уверены в точном диагнозе вашей жены. Астеническая неврастения или даже психопатия, осложненная хроническим алкоголизмом. Или астеническая психопатия, — перебирал варианты главврач. — Возможно, параноидная шизофрения.

Партс кивнул. Во время предыдущего визита врач рассказывал ему о ночных кошмарах жены. Тогда Партсу не разрешили увидеть ее, медикаментозное лечение привело к возникновению побочных эффектов, галлюцинации усилились. Впрочем, лечение тогда только началось. Врач считал случай жены очень интересным: он прежде не встречал пациентов, чьи галлюцинации были бы так зациклены на гитлеровских преступлениях. Обычно у замужних женщин активизируется инстинкт защиты, направленный на других, особенно это свойственно женщинам, потерявшим детей при трагических обстоятельствах. Главврач, казалось, был заинтересован в более пристальном изучении ее заболевания. Он предложил Партсу сесть. Тот собирался уходить, но, отойдя от окна, вежливо присел. Возможно, врач полагал, что как муж пациентки и самый близкий ей человек он нуждается в особом обращении. Прозвучали слова сожаления о том, что жену товарища Партса придется перевести в другую клинику. В лечебнице Зеевальда много больных, к которым уже никто не приходит.

— Появились ли новые галлюцинации? — спросил Партс.

— Пока нет. Я надеюсь, что созданные ее воображением друзья исчезнут в ходе лечения. Видения дочери сохранились, в иные дни она ведет долгие беседы со своей воображаемой девочкой, интересуется ее учебой, дает советы по уходу за кожей, подбирает прически для вьющихся волос и так далее, вполне невинные вещи. В отличие от других ее видений, дочь не вызывает в ней агрессии, — пояснил доктор. — Скорее она испытывает гордость за нее, она думает, что она учится в университете.

— Может быть, именно бездетность спровоцировала ее заболевание, — сказал Партс. — Она никогда не соглашалась проконсультироваться у специалистов, хотя я на этом настаивал. Ведь все это, наверно, можно было бы предотвратить, если бы она вовремя обратилась за помощью?

Партс понизил голос, как бы преодолевая волнение, хотя на самом деле он пытался скрыть облегчение. Судя по словам врача, его жену наконец-то признали сумасшедшей. Врач поспешил заверить, что Партсу не стоит винить себя, все всегда обстоит намного сложнее.

— Министерство внутренних дел порекомендовало Минск. Не так уж это и далеко, — сказал Партс.

— Вам не стоит беспокоиться, новые психиатрические лечебницы оснащены наилучшим образом. Ваша жена получит самый лучший уход.

Партс оставил на столе главврача коробку шоколадных конфет “Калев” и сетку с апельсинами. Он никогда не станет просить выписать жену из больницы. С тех пор, как в доме воцарилась тишина, эта мысль стала ясной и прозрачной как стекло. Он всегда был слишком сентиментален, слишком осторожен, все это надо было сделать гораздо раньше.

Утро было особенно ясным, а свет удивительно воодушевляющим. Белки в парке провожали его до самых ворот. Партс покинул лечебницу Зеевальда, наслаждаясь мыслью, что никогда больше не увидит свою жену. Конец и начало сошлись в одной точке. Его шаги становились все легче и непринужденнее, он решил совершить долгую прогулку, идти было приятно, и он уходил все дальше, словно выскользнувший из рук воздушный шарик. Первый тираж книги составил восемьдесят тысяч, тогда как книги Мартинсона выходили тиражом не более двадцати тысяч, и типография уже приступила к допечатке. Завтра будут работать продуктовые спецраспределители, и он купит себе фарша; через месяц поедет в ГДР, где готовится к выходу тираж в двести тысяч, потом в Финляндию, где книга также будет напечатана. Он встретит новых людей, завяжет новые контакты, но сегодня, сегодня у него выходной. И ведь есть отличный повод для праздника. В приподнятом настроении он решил познакомиться с техническим прогрессом на улицах города и проехал на новеньком троллейбусе от ипподрома до “Эстонии”, купил мороженое и с пломбиром в руках, не чувствуя усталости, дошел до склона холма Мустамяэ. Студенты шныряли взад и вперед, но теперь его это уже не беспокоило, скорее он даже хотел бы влиться в их компанию, ведь он тоже стоял на пороге новой жизни. Солнце выглянуло из-за облаков, ветер расчистил небо, белизна силиката слепила глаза. Партс поднял руку, прикрывая ею глаза, из соседних кустов взметнулась в небо стая голубей, он повернул голову в их сторону, но ничего не увидел, небо было слепяще-белым. Распогодилось, воздух был чистым, как только что отштукатуренная стена, как побледневшая кожа Розали на фоне отштукатуренной стены сарая. Девушка повернулась и посмотрела на Эдгара, она была в ярости, разгневанная и бледная.