Когда исчезли голуби - Софи Оксанен

А может быть, дело в прошлом жены или ее теперешнем состоянии? Ее потребности в лекарствах требовали все большей изворотливости. Ответственность за заполнение домашней аптечки ему пришлось взять на себя, жена не смогла бы придерживаться правильной тактики. Если бы они покупали эти лекарства всегда в одной и той же аптеке, то их количество давно бы уже вызвало подозрения, а Партсу этого совсем не хотелось. Люди стали бы шептаться, и шепот непременно дошел бы до ушей Конторы. В Конторе же именно такие сведения и собирали: купленные по рецепту и без рецепта лекарства, походы к врачам, покупки спиртного — все это могло послужить свидетельством неблагонадежности объекта или порочащих его слабостей, которые впоследствии пригодятся, чтобы обеспечить его лояльность и готовность действовать по указке Конторы.

Он никогда всерьез не думал о том, чтобы отправить жену в клинику Зеевальда, но именно сейчас, возможно, наступил тот самый момент, когда этот вариант стоило бы рассмотреть как один из наиболее приемлемых. Проблемы, связанные с женой, были вполне вероятной причиной сложившейся ситуации, если даже не самой очевидной. Развод был бы плохим вариантом, так как бросить больную жену считалось неприличным и аморальным поступком, зато если отправить жену на лечение в клинику, то это не только позволит Партсу вести нормальную жизнь, но даже вызовет к нему сочувствие. Он вспомнил историю одной русской женщины с фабрики “Норма”, которая перевезла свою престарелую свекровь из России в Таллин. Неожиданно свекровь перестала говорить по-русски и стала общаться только по-французски. Вся семья стояла на ушах, свекровь заперли в спальне. Возможно, никто так бы и не узнал об этом, но старушке удалось сбежать из-под замка. Партсу эта история казалась забавной еще и потому, что муж этой женщины занимал видную должность в партии и преподавал в университете научный коммунизма, как вдруг оказалось, что у него дома живет говорящая по-французски мать, которая скучает по своей подруге графине Мари и говорит, что невестка похожа на императрицу, — так, во всяком случае, они решили, поскольку никто в семье не говорил по-французски. Свекровь отправили в психушку на Пальдиски, 52. Теперь эта история уже не казалась Партсу смешной, он каждый день наблюдал признаки пошатнувшегося рассудка в собственном доме. У каждого есть своя точка перелома, и у него в том числе: если он не сойдет с ума теперь, то этому поспособствует время, которое вернет его рассудок в те дни и те часы, куда он возвращаться не хочет. К ностальгии по графиням и императрицам, к воспоминаниям, в которых Лиля Брик разъезжает по Москве на одном из первых в стране автомобилей. Или же в Сибирь, к газогенераторам, к урчащим двигателям, сжирающим полено за поленом, к воспоминаниям, где дрова трещат, жир горит, и кожа… и этот запах… Повредившийся разум может вернуть его к воспоминаниям, в которых огонь обнажает черепа и бедренные кости, к картинам, которые нужно забыть и которые были забыты и не вспомнятся до тех пор, пока его износившаяся душа не вернет их обратно и не сделает явью, не вернет к жизни огонь, дым, треск, горы дров, и тот запах, и выстрелы, и душераздирающие крики, и прошлое снова станет настоящим, и он закричит прилюдно в полный голос в самой длинной очереди на распродаже и провалится во тьму, куда ушли все те, от кого он избавился, как ему казалось, навсегда, расчищая себе дорогу, в ту же самую тьму. Такого не должно случиться ни с ним, ни с его женой.

Временами Партс был уверен, что прорыв где-то рядом, и не мог избавиться от ощущения, что жена и есть Сердце, о котором упоминает в своей записной книжке Роланд. В такие моменты он мечтал о том дне, когда представит жене доказательства ее антисоветской деятельности в годы его сибирской ссылки. Он воображал, как это произойдет, и заранее наслаждался. Он будет спокоен и вежлив, встанет под оранжевой лампой в гостиной, прямо и торжественно, и низким невозмутимым голосом перечислит ей все факты до мельчайших подробностей. Взгляд жены дрогнет и потрескается как яичная скорлупа при первом же неопровержимом доказательстве, а под конец она будет лежать посреди ковра, словно мертворожденный теленок, которого Партс собственноручно вытянул на свет, крепко держа за веревку.

В ожидании этого момента Партс даже отправился в деревню Таара, в бывший дом Армов. Пейзаж показался ему одновременно знакомым и чужим. Местонахождение колхозного свинарника можно было угадать еще в автобусе. Дорогу, ведущую к усадьбе, по-прежнему украшали ясени. В воздухе стоял запах дыма — вблизи яблонь жгли прошлогоднюю траву, чуть дальше виднелись кучи листьев, сквозь ветви деревьев можно было заметить парящего в небе ястреба-стервятника. Кур выпустили на свободу, и они оживленно копошились в земле, часть из них грелась на весеннем солнце. Партс отметил про себя отсутствие петуха во дворе дома Армов. На бесполезные рты денег не было. Наверно, последний анекдот уже дошел до ушей Конторы: новая система даже у кур забрала петухов.

В дом переехала семья дальних родственников Леониды, которые с опаской отнеслись к гостю. За столом все немного расслабились, и Партс между делом стал расспрашивать о прошлом, рассказал, что его жена приезжала сюда время от времени помогать. Он говорил так, как будто точно это знал. Имя жены ни о чем не говорило жителям дома, но Партс догадался спросить о фотографиях с похорон матери, ведь они наверняка остались в бумагах Леониды. Как он и предполагал, Роланда на фотографиях не было. Похороны, свадьбы и дни рождения были всегда под особым наблюдением и стали роковыми для многих лесных братьев — не все готовы были пропустить важные семейные события. Роланд оказался исключением. Мысль о том, что на похоронах мамы не было никого из ее детей, заставило глаза Партса увлажниться. Теперь этого уже не исправишь. Он не хотел, чтобы другие заметили его волнение, и поднялся, чтобы уйти. По дороге он заглянул на винокурню. Там тоже жили новые люди. Ему посоветовали сходить на конюшню и встретиться с главным агрономом колхоза. Партс снова сказал, что случайно проезжал мимо и решил найти кого-нибудь, кто был с матерью в последние годы ее жизни, хотел бы поговорить, расспросить о маме. Агроном хорошо помнил прежних обитателей винокурни и сообщил, что одна из тех женщин живет сейчас в центре, в новом кирпичном доме у своей дочери, которая работает в колхозе бухгалтером. Когда Партс постучался в их дом, женщина поначалу встретила его с подозрением. Только после того, как он упомянул о сибирской ссылке, она вспомнила Розали, сказала, что так и не смогла понять ее жениха, который уехал в Швецию и ни разу не вспомнил о своей престарелой матери, даже ни одной посылки не прислал, и добавила, что такие вот теперь времена. Кроме этой истории, придуманной мамой и Леонидой, то ли чтобы скрыть место пребывания Роланда, то ли потому, что она звучала вполне правдоподобно, ничего другого узнать не удалось.

Партс съездил и в Валгу, нашел старых соседей и подстроил случайную встречу с ними на рынке. За кружкой пива он перевел разговор на былое и подосадовал, что не успел повидать даже своего не так давно скончавшегося кузена, который часто проведывал жену, пока сам он находился в Сибири. Сосед попытался вспомнить гостей жены, но, поморщив лоб, сказал с сожалением, что не помнит никого, ни одного гостя. Она всегда держалась особняком. Партс поверил соседу, придавив свое разочарование словно таракана. Времени и так было потрачено слишком много, а результатов никаких. Пора было отбросить второстепенные варианты и профессионально подойти к основной задаче.